Сердце Альтиндора
Шрифт:
Самосуд - дело нехитрое. Быстро нашлись куски веревки, которые сердобольные доброхоты перебросили через сук и повязали роскошные петли. Удавки накинули на наши шеи, поправили узлы. Осталось только натянуть противоположные концы веревки и наслаждаться "торжеством справедливости".
– Эй! Эй, эй, эй!! Погодите-ка, братва, дайте мне взглянуть поближе на его рожу!- послышался чей-то громогласный выкрик. Я увидел человека, протискивающегося сквозь окружившую нас толпу зевак. Не ангел во плоти, обычный разбойник, а они, на первый взгляд, похожи друг на друга так же, как китайцы.
– Точно он!
Так и захотелось заорать: "Да я это, я!"
Вот только за кого он меня принимал?
– Ну, не узнаешь?- хлопнул он меня по плечу.
Я вяло поморщился, мол, не очень.
– Помнишь, как мы с тобой бежали из Мериконеса? С нами были еще два лузера и толстая тетка. Ну...
Пришлось напрячь память. Тетку помню, алхимика помню...
А-а-а... Не может быть!
Теперь уже я принялся разглядывать заросшую бородой рожу разбойника. Нет, не помню. Наверное, у его перса было другое лицо. Но, должно быть, это тот самый тип, бегавший с нами по лесу в одних подштанниках - забыл уж, как его звали. Потом мы с ним пробирались на север Найрована, где наши пути разошлись.
А теперь снова пересеклись. И - хотелось бы надеяться - к добру.
– Помню,- довольно кисло улыбнулся я.
– Так, значит, я не ошибся!- этот факт обрадовал его гораздо сильнее, нежели встреча старого знакомого.- Братва, снимай их с дерева! Я знаю их - по крайней мере, вот этого, щуплого.
Щуплого?!
Впрочем, на его фоне я, действительно, не выглядел гигантом. Здоровый черт, даже крупнее, чем раньше был.
– Ну и что с того, что ты его знаешь?- Кому-то не понравилось, что шоу было прервано на самом интересном месте.
– Да че вы, в натуре!- нахмурился мой старый знакомый.- Он нормальный пацан, мы с ним вместе такого лиха хапнули, столько неписей порезали!
Это он, конечно, загнул, но я не стал опровергать его слова.
– Какого хрена они здесь делают?- последовал вопрос, обращенный, судя по всему, к нам.
Старый знакомый вопросительно посмотрел на меня.
– Мне нужно поговорить с Разрушителем,- ответил я первое, что пришло на ум.
Послышались смешки, суть которых объяснил старый знакомый:
– Вопрос в том, захочет ли Разрушитель с тобой разговаривать. Он человек занятой, особенно сейчас, когда уюмцы потопили нашу эскадру в наших же территориальных водах.
Говоря это, разбойник снимал с моей шеи петлю. Потом он перерезал веревку на стянутых за спиной руках, а я помог освободиться Охотнику. Нам нехотя отдали оружие и остальные вещи.
– Если что, за них ответишь ты,- предупредил моего старого знакомого один из представителей разбойничьей вольницы.
– Если что, я сам им бошки поотрываю,- оскалился тот.
На этом инцидент был исчерпан. Недовольная толпа разошлась, а нас предоставили самим себе.
– Как тебя зовут, а то я уже забыл?- спросил меня старый знакомый.
– Ильс. А это Охотник,- представил я своего компаньона.
– Гвидерин,- протянул широкую ладонь Охотнику мой бывший
"Точно, Гвидерин",- вспомнил я.
– Спасибо,- поблагодарил я его.- Если бы не ты, нас бы вздернули на дереве.
– Эт точно!- не стал спорить разбойник.- Так что у вас сегодня праздник, еще один день рождения...
Интересно, какой по счету за последние три года?
– ... И за это нужно как следует выпить. Чур, ты угощаешь, а то я на мели.
– Это само собой,- согласился я.
И мы отправились в ближайшую забегаловку, где можно было приобщиться к таинствам старины Бахуса.
Питейное заведение выглядело именно так, как я и представлял себе разбойничий притон. Помещение было полно народу. Дым, производимый безбожно чадившим очагом, на котором компания пиратов жарила свиную тушу, факелами на стенах и трубками заядлых курильщиков никотинозаменяющих трав стоял коромыслом, так что у меня сразу же перехватило дыхание и заслезились глаза. Но остальным посетителям он как будто бы и не мешал вовсе. Лица собравшихся упиться до потери памяти были красными от количества принятого на грудь и духоты. Гвалт стоял такой, что трудно было расслышать стоявшего рядом человека, если он не пытался перекричать общий звуковой фон. На импровизированной сцене надрывалась какая-то размалеванная певичка, но ее слушали исключительно ее преданные поклонники. А может и не слушали, а просто разглядывали ее прелести, выпадавшие из платья всякий раз, когда она наклонялась, чтобы принять медную монетку в качестве скромной платы за природный дар песнопения.
Сидячих мест было мало. Гвидерина это не смутило. Он окинул взглядом зал, уверенно подошел к одному из столов, за которым сидела шумная компания. Здесь можно было еще примоститься на краешек лавки. Но Гвидерину этого показалось мало. Его жертвой стал крайний кутила, который перебрал спиртного и спал, развалившись на столе. Разбойник взял его за ворот и стащил с лавки, позволив бедолаге самому упасть на пол. Поплямкав губами, тот устроился поудобнее, подложил руки под щеку и продолжил спать уже под лавкой. Сидевшая за столом компания дружно заткнулась, и собутыльники безвременно покинувшего застолье выпивохи уставились на Гвидерина. А он на них. Немая сцена длилась несколько секунд, после чего компания мгновенно забыла о происшествии и, как ни в чем не бывало, продолжила обсуждение прерванной темы.
Гвидерин же уселся на лавку и мощным торсом сдвинул соседей в сторону, да так, что сидевший на противоположном конце лавки мужик слетел на пол. Он сам, как, впрочем, и его товарищи, сделали вид, что ничего страшного не произошло. Собутыльникам на соседней лавке пришлось потесниться, чтобы принять изгнанного, а Гвидерин махнул нам с Охотником рукой, приглашая за стол.
– А тебя здесь уважают,- заметил я, присаживаясь на лавку.
– А то!- гордо выпятил грудь Гвидерин.- Знал бы ты, чего мне это стоило! Двоих я задушил собственными руками, еще шестерых порубил в капусту, а одному даже горло перегрыз, прежде чем меня стали воспринимать всерьез. Зато теперь никто даже пикнуть не посмеет.