Сердце Альтиндора
Шрифт:
Мне захотелось прижать ее к себе, погладить по голове, пожалеть, утешить...
Но девушка вздрогнула, словно стряхнула с себя тяжесть воспоминаний, и сказала:
– А теперь ты расскажи, откуда у тебя этот доспех?- В ее голосе больше не было надломленности, вызванной невольным экскурсом в прошлое.- Что ты делал в пустыне? Ты ведь не из числа разбойников. Я знаю в лицо каждого из них... Это ты достал меня из колодца? И главное - почему мы находимся в Найроване?
Теперь настала моя очередь задуматься.
С чего начать рассказ? О чем вообще можно рассказать, о чем промолчать?
Немного
Девушка слушала внимательно. Теперь, когда я углубился в воспоминания, она взяла на себя труд поддерживать огонь, кормила пламя ветками, ворошила угли тонкой палочкой. И слушала.
Я рассказал ей все.
Она немного удивилась, узнав, что я Проклятый. Должно быть, нечасто ей приходилось встречаться с нашим братом, но кое-что она о нас знала. Известие о смерти Якса она восприняла торжествующей усмешкой, сделавшей ее лицо поистине зловещим. Потом немного смутилась, когда я рассказывал, как обрабатывал ее рану. И задумалась, узнав, что в Найрован она, да и пантера тоже, попала по чистой случайности.
– Если захочешь, я верну тебя обратно в Уюм, как только активируется "Камень крови",- предложил я ей потухшим голосом. Почему потухшим? Думаю, догадаться нетрудно.
Она покачала головой.
– Нет, не надо. У меня там никого не осталось. И теперь, когда Якс мертв, мне там нечего делать... Грустные воспоминания... А в Найроване я никогда не была. Здесь так красиво, так много зелени, красок...
– Это что!- воспрял я духом.- Ты еще в Яровэне не была. Вот где по-настоящему красиво.
– Тогда я погощу здесь немного, хорошо?
– Конечно, оставайся!- воскликнул я, может быть, слишком эмоционально.
Девушка с едва уловимой усмешкой посмотрела на меня так, что мне, залившемуся краской, пришлось отвести взгляд.
– Кстати, давно хотел спросить,- обратился я к девушке, треплющей загривок пантеры.- Почему она к тебе так привязана? Это ведь она привела меня к колодцу, на дне которого ты лежала в беспамятстве. А потом несла тебя на своей спине до самого Уби-Хотера...
– А я думала, это ты нес меня на руках,- улыбнулась она.
Черт, за одну эту улыбку можно было порвать весь мир!
– Ну... я... в общем, мы несли тебя по очереди...- смутился я. Давно со мной такого не случалось. Поэтому я поспешил вернуться к прерванной теме.- Так чем ты околдовала это милое создание?
Она невинно пожала плечами.
– Ничем. Я просто люблю животных. А они - меня.
Потом мы еще долго беседовали на отвлеченные темы. Вернее, я говорил, а она больше расспрашивала: о Найроване, о Яровэне, о жизни в больших - в ее представлении - городах... Обо всем. Лишь темы реала она не касалась, словно на нее было наложено строгое табу.
А я говорил, говорил, говорил, смотрел на нее и чувствовал, как все больше кружится голова, хочется петь и творить глупости.
Несмотря на мое красноречие, Тера начала клевать носом, и я нехотя предложил ложиться спать. Она устроилась у костра, пантера улеглась рядом с ней. Я, прежде чем лечь напротив, одел нагрудник. В нем было не так жестко спать на камнях.
Нас с девушкой разделял костер, но сквозь пляшущие язычки пламени
Я даже не заметил, как заснул. И мне приснился удивительный сон. Я увидел отца - впервые со времени Затмения. Мне вообще не снились сны, связанные с реалом. А тут... папа... Он стоял, облокотившись плечом о дерево, скрестив руки на груди. В его взгляде было море тепла, внимания, заботы.
– Отец?- я поднялся на ноги, а он отошел от дерева.
Мы встретились в центре поляны, обнялись.
– Как ты, сын?- спросил он меня.
– Все хорошо. Вот, только что вернулся из увлекательного путешествия.
– И не один, как я посмотрю,- усмехнулся он.
Я обернулся и увидел Теру, мирно дремавшую под боком у большой черной кошки.
– Да. Это Тера. Она такая... такая...
Отец улыбнулся еще шире.
– Теперь и я вижу, у тебя все хорошо, мой мальчик.
– А вы как? Как мама?
– У нас все в порядке. Мама... постоянно думает о тебе. Скучает.
Мне стало грустно. И стыдно. Я так мало времени уделял своим родителям. Особенно после того, как они перебрались в Канаду. Мама часто звонила, но я постоянно был занят, чтобы ответить на ее звонки. И редко удосуживался перезвонить и хотя бы поинтересоваться ее здоровьем.
– Не будем о грустном, сынок. Лучше пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать. Это важно.
Отец развернулся и по тропинке направился вглубь леса. Я сделал шаг, остановился...
– А как же они?- кивнул я на девушку и пантеру.
– Пусть пока поспят,- ответил отец, не оборачиваясь.
Мы долго шли через лес. Он был настолько густым, что тропинка напоминала устье реки, пробившей себе путь сквозь узкое ущелье. Мне казалось, что, даже если я захочу свернуть в сторону, то не смогу сделать и шага, тут же запутаюсь в хитросплетении ветвей. Впрочем, я не собирался никуда сворачивать. Я продолжал идти за отцом, уверенно шагавшим по тропинке. Сначала он шел не спеша. Но постепенно его шаг начал ускоряться, он вырвался вперед, и временами, когда тропинка резко поворачивала вправо или влево, я терял его из виду. Я попытался его нагнать, но не смог приблизиться ни на йоту.
А потом он и вовсе исчез.
Я заметался на тропе, бросился вперед, в надежде увидеть его за ближайшим поворотом. А когда свернул, почувствовал, как земля ушла у меня из-под ног. Падая, я закричал.
К счастью, полет оказался коротким. Я упал на грудь. Удар выбил воздух из моих легких, затрещали ребра...
– Не ушибся?- послышался заботливый голос отца.
Я встал на ноги, прислушался к ощущениям - нет, кажется, ничего не повредил - и осмотрелся.
Я снова стоял на поляне. Правда, это была другая поляна. В самом ее центре рос восхитительный по красоте цветок. Огромный, яркий, сочный. Изумрудно-зеленые широкие листья служили цветку ложем. Длинные побеги-усики расползлись по всей поляне, так что мне, когда я решил приблизиться, пришлось смотреть под ноги, чтобы случайно не наступить на один из них. Сам цветок внешне напоминал гигантскую глоксинию - метра два высотой. У него были мясистые алые лепестки, покрытые крупными белыми точками и темными, похожими на артерии, жилками. Изнутри торчали крупные тычинки. Запах цветка был неповторим и приятен.