Сердце Андромеды, или Чёрный Цветок. Книга первая
Шрифт:
— Я склонен к рубенсовским типажам, — веско резюмировал он.
Благодаря другу я достаточно свободно ориентировался в пантеоне великих художников, в живописных школах и направлениях, потому его ответу удивился и не поверил. Ну как могут нравиться эти обрюзгшие, толстомясые тётки с полотен фламандского живописца, не вызывающие ничего, кроме брезгливости и похотливого любопытства? Но вслух ничего не сказал.
Однажды во время сбора металлолома, мы тащили на тележке две чугунные батареи — тяжёлые до невозможности. С горем пополам доволокли груз до школьного двора,
— Полевой, говорят, ты видел инопланетян? А какие они?
Спрашивала она, конечно, без злого умысла, без желания уязвить моего друга, просто ради любопытства. Но мы этого не поняли. Рэм вспыхнул и заковыристо выругался.
— Ты что, дурак? — огрызнулась Геля.
— Сама дура! — парировал он.
Трудно поверить, но эта встреча в школьном дворе, возле груды металлолома, в скором времени переросла в настоящую дружбу. Другая девчонка наверняка бы бежала от нас, уличной шантрапы, без оглядки, обходила бы стороной, но Геля была скроена иначе. Она легко вошла в нашу компанию, и всё свободное время теперь мы проводили вместе.
Геля не была стопроцентной пацанкой, но по многим чертам подходила под типаж. Так же, как и мы, она бегала, прыгала, гоняла на велосипеде, играла в футбол, орала во всё горло, если этого хотелось, и даже хулиганила — но умела вовремя остановиться и удержать нас от совсем уж сумасбродных поступков. При этом она была круглой отличницей, примером поведения. Как всё это в ней совмещалось — не понимаю.
Пока мы росли, отношения Рэма и Гели менялись — это уже была не просто дружба. Я не ревновал и благородно отошёл в сторону, если уж девушка отдала предпочтение другу. А разве могло быть иначе? Узнав Гелю получше, я понял, что пары из нас никогда бы не получилось. Да и у Рэма с ней всё складывалось неоднозначно. Но об этом позже.
В восьмом классе мы записались в секцию бокса. Были на то причины: стычки с уличной шпаной, в которых нам нередко перепадало. Заниматься мы начали вдвоём, но через месяц я бросил. А Рэм увлёкся, участвовал в соревнованиях и даже получил первый юношеский разряд.
Так совпало, что в год окончания школы в нашем городе открылось художественное училище. Рэм поступил в него без особых усилий, а со второго курса его забрали в армию.
Геля поступила на журфак университета, куда и стремилась. А я, получив по состоянию здоровья белый билет и не имея ни одного побудительного мотива продолжить образование, ринулся покорять отечественный рынок. Сначала занимался челночным бизнесом, а потом приобрёл ларёк.
2
Год пролетел незаметно. В начале осени Рэм приехал в отпуск: объявился как снег наголову, загорелый, поджарый, с сержантскими лычками на погонах. Обаял белозубой улыбкой.
— Привет, Валерка!
— Привет, Рэм!
Мы обнялись. Приезд его случайно совпал с днём рождения Гели.
После школы у них всё пошло наперекосяк. Светлана Алексеевна, мать Гели, на дух не
Письма от Гели Рэму в армию приходили нечасто. Однажды я узнал, что у неё появился ухажёр, а поскольку никогда ничего не скрывал от друга, то немедленно сообщил ему эту новость. Рэм ответил в обычной манере: «Приеду, начищу ему рыло!»
Геля справляла свой девятнадцатый день рождения в ресторане. Кто всё устроил и оплатил, было не трудно догадаться. Я попал в число приглашённых. Поскольку о приезде Рэма виновница торжества не знала, мы решили преподнести ей сюрприз. Купили букет цветов, конфеты, бутылку шампанского и поехали.
Геля обрадовалась, кинулась обниматься, чмокнула Рэма в гладко выбритую щёку. Но мы слишком хорошо её знали, чтобы не заметить перемену: в глазах, в движениях, в выражении лица появилась скованность, даже некоторая отчуждённость, которой раньше не было.
Возле Гели постоянно вился длинный худой парень с выпуклыми угольно-чёрными глазами. Его звали Артур Гликман. Он был, как говорится, из ранних, из тех, кто уверенно вошёл в бизнес в девяностых и сразу оперился. Без сомнения, ему кто-то помогал, но имени высокого покровителя я не знал.
Нас посадили за один стол со Степановой и Савушкиной, нашими одноклассницами, ужасными болтушками. Весь вечер они охали да ахали, восторгаясь, как повезло Геле с Гликманом. Дуры! Мы молча ели и пили, равнодушно поглядывая по сторонам.
Всё было очевидно: Светлана Алексеевна нашла кого искала — лучшего мужа для дочери и не пожелать. При виде Гликмана она начинала сиять от счастья, готова была разбиться в лепёшку, лишь бы этот брак состоялся.
Рэм решил покурить.
— Давно пристрастился? — спросил я, когда мы вышли во дворик ресторана.
— Да я не курю. Это так, от безделья.
— А разве вы уходите?
Оказалось, что Геля вышла вслед за нами. Рэм взглянул на неё, и в глазах друга я прочёл столько путаного, намешанного, сложного, что решил оставить их вдвоём. Пусть наконец выяснят отношения: стоит ли им продолжать мучить друг друга, или лучше разойтись навсегда. Но тут прискакал Гликман — преуспевающий прохвост, не отпускавший от себя Гелю ни на шаг.
— Знакомьтесь, это Артур. А это мои школьные друзья, Рэм и Валера.
— Рэм? Забавное имя. Довольно редкое по нынешним временам. Что оно означает? Что-то революционное, кажется?..
Когда Гликман говорил, то смотрел поверх головы собеседника, как будто снисходя до него и с презрительным высокомерием успокаивая — ничего, мол, приятель, тебе тоже повезёт в жизни. Узнав, что Рэм учится в художественном училище, Гликман оживился и стал хвастаться знакомством с директором.
— Иван Петрович как-то ко мне заходил, просил денег на ремонт крыши. Представьте себе: здание только открыли, а с потолка уже вовсю течёт… Кстати, дружище, — он взял Рэма за пуговицу, — если надо похлопотать, обращайся. Твой директор у меня в долгу…