Сердце Ангела
Шрифт:
— Это уже наше дело.
— Так как же я помогу, если не знаю даже, что вам надо?
Я взял из буфета три кружки и рядком поставил на стол.
— Темнишь?
— А с чего мне откровенничать? — Я выключил газ и разлил кофе по кружкам. — Я, кажется, в полиции не служу пока.
— Так, а теперь послушай: я звонил этому болтуну адвокату. Тут ты, похоже, нас обошел: ты можешь молчать, а я тебе ничего не могу сделать. Только смотри: узнаю, что ты хоть припарковался не в том месте — костей не соберешь. Тебе в городе не только что лицензию, тебе арахисом торговать
Я прихлебнул кофе, с наслаждением вдохнув ароматный парок.
— Я уважаю закон, лейтенант.
— Рассказывай! Для таких, как ты, закон как фиговый листок. Ну ничего, скоро где-нибудь проколешься, я тебе тогда не спущу.
— У вас кофе остынет.
— Да иди ты со своим кофе! — рявкнул Стерн. Оскалив кривые желтые клыки, он сшиб со стола обе кружки, да так, что они отлетели к противоположной стене и осколками брызнули по всей кухне. Стерн задумчиво оглядел кофейное пятно, как эстет, разглядывающий авангардистскую картину.
— Нехорошо получилось, — заметил он. — Ну ничего. Я уйду — твоя обезьяна подотрет.
— И когда же вы изволите удалиться?
— Когда сам решу.
— Ну и ладушки. — Я взял кружку, ушел в гостиную и сел на диван. Стерн смотрел на меня как на зловонную лужу, в которую он по нечаянности наступил. Деймос изучал потолок.
А я попивал себе кофе и не обращал на них никакого внимания. Деймос попробовал было что-то насвистать, но стыдливо умолк после четырех фальшивых нот. Я уже начал подумывать, что я скажу друзьям, если они вдруг нагрянут ко мне в гости.
Можно так: «А что? Я всегда держу в доме пару полицейских. Они забавней, чем попугайчики, да и грабителей можно не бояться».
— Ладно, пошли на свежий воздух, — прорычал Стерн.
Деймос прошествовал мимо меня с таким видом, будто он сам это придумал.
— Подышите, и сразу обратно! — предложил я.
Стерн надвинул шляпу на лоб.
— Погоди, допрыгаешься еще.
Выходя, он так саданул дверью, что в холле обрушилась со стены литография Курьера и Ива. [39]
39
В девятнадцатом столетии Курьер и Ив выпускали в огромных количествах недорогие и непритязательные литографии, отражавшие жизнь тогдашней Америки.
Глава тридцать пятая
Стекло в рамке треснуло застывшей молнией, зигзаг прошел как раз между побелевших от напряжения кулаков Великого Джона Л. Салливана и Джейка Килрейна. [40] Я повесил литографию обратно на стену. В дверь негромко постучали.
— Заходи, Этель, там не заперто.
Епифания, все еще в своей рваной косынке, заглянула в щелку.
— Они совсем ушли?
— Совсем-не совсем, но сегодня уже больше не явятся.
40
Джон Л. Салливан и Джейк Килрейн — знаменитые
Епифания занесла в холл ведро и швабру и закрыла дверь. Потом прислонилась к косяку и рассмеялась, но в голосе ее слышались истерические нотки, и, обняв ее, я почувствовал, что она вся дрожит под тоненьким халатом.
— Ты у меня молодец, — сказал я.
— Подожди, ты еще не видел, как я туалет отдраила!
— Ты где была?
— Сидела на черной лестнице, пока они не ушли.
— Есть хочешь? У меня там кофе готов, в холодильнике есть яйца.
Мы приготовили завтрак — трапезу, которую я обычно пропускаю, — и пошли с тарелками в гостиную.
— Они тут ничего моего не нашли? — спросила Епифания, макая тост в яичный желток.
— Да они и не искали особенно. Один только в дипломат мой залез. Нашел там, кстати, одну штуку из квартиры Крузмарк, только не понял, что это такое. Да я и сам-то не знаю.
— Можно мне посмотреть?
— Смотри. — Я встал и принес ей карточку.
MISSA NIGER
Invito te venire ad clandestinum ritum…
— Это, — она держала карточку, словно выпавшего ей туза пик, — это приглашение на черную мессу.
— Куда?
— На черную мессу. Это такой магический ритуал, поклонение дьяволу. Я об этом мало знаю.
— Откуда же ты знаешь, что речь идет о черной мессе?
— Тут же написано. Missa niger по-латыни значит черная месса.
— Так ты по-латыни понимаешь?
Епифания довольно улыбнулась.
— Надо думать. После десяти-то лет в приходской школе!
— В приходской школе?
— Конечно. Орден Святого Сердца. Мама государственным школам не доверяла. И очень ценила дисциплину. Знаешь, как она говорила? «Эти монашки вобьют ума в твою пустую головушку».
Я засмеялся:
— Принцесса-колдунья в монастырской школе. Хотел бы я посмотреть на твой выпускной альбом.
— Покажу как-нибудь. Я старостой была.
— С тебя станется. А остальное можешь перевести?
Епифания улыбнулась:
— Элементарно. «Приглашаем тебя на тайную церемонию во славу Повелителя нашего Сатаны». Вот и все. А дальше дата: 22 марта, двадцать один ноль-ноль. А вот тут еще: «Линия Интерборо, станция "Восемнадцатая улица"».
— А козел и звезда — это что значит?
— Звезды — это важный символ. Они, насколько я знаю, во всех религиях есть. Исламская звезда, Вифлеемская, звезда Давида. На талисмане Аговэ Ройо — тоже звезды.
— Аговэ Ройо?
— Это Обеа.
— А эта картинка к вуду имеет отношение?
— Господи, да нет же! Это сатанизм, понимаешь? — Епифания была в отчаянии от моего невежества. — Овен — символ дьявола. Перевернутая звезда приносит беды. Тоже, наверное, сатанистский знак.
Я схватил мою девочку и прижал к себе.
— Ты — золото, котенок. В вашем Обеа есть дьявол?