Сердце ангела
Шрифт:
— Ну и местечко. У меня пальцы немеют, — ныл Лаврик в ухо сосредоточенному Танцору. Тот выбрал позицию в бойнице так уверенно, словно не в первый раз защищал осажденную крепость.
— Мы здесь прямо, как эти, мушкетеры с Д'Артаньяном. — Танцор выглядел вдохновленным. — Они там наверху сидели, а кардинал снизу распоряжался. Наши в Нью-Йорке любят кассеты смотреть.
— Так они же отечество защищали. А главное — летом! — Лаврик разминал пальцы. Они решили открыть огонь сразу из двух точек. Объекты распределены, если старик не наврал. Он заверил, что помогал в репетиции трюка и точно знает, откуда появится Флавин и Джордан. Старик к тому же проговорился,
— Проверь старика. И объясни ему ещё раз внятно, — если что не так, прямо здесь его шлепну, — пообещал Танцор.
Лаврик направился к связанному Хозяину, лежащему у лестницы, словно мешок.
— Ну, если что не так, козел… — Выразительно замахнулся Лаврик.
— Смотрите, сами не перепутайте. Это северная башня. Направо восточная, где прячется русский. Прямо — южная, откуда появится дама. А слева, слева западная, сейчас там звонит колокол. Представление начнется с двенадцатым ударом. Как я предупредил. А убивать меня вы не станете — здесь больше нет никого, кто сможет провести вас к лесу подземными ходами, пояснил старик, теперь-то разобравшийся, каких «зрителей» проводил на башню.
— Постой, постой… Эй, Танцор! Этот безглазый болтает что-то не так…
— Ну, быстрее. В чем дело? — Ощерил бульдожью пасть Танцор.
— Пусть он скажет, где фокусник.
— Говори! — Танцор пнул старика ногой.
— Вы же слышите, звонит колокол! Он не может это делать сам по себе, господа. В колокол звонит Флавин.
— А кто же появился на стене? — Присмотрелся в прицел Лаврентий.
— Дублер. Так всегда бывает в цирке.
Что-то засвистело и забулькало. Лаврентий, поднявший было ногу, чтобы пнуть сухое вздрагивающее тело, изумленно замер: лицо слепого исказила жуткая гримаса. Но это был не страх, не судорога предсмертной боли — старик счастливо смеялся.
— На место, Берия! — Скомандовал Танцор. — Началось!
Оба стрелка прильнули к своему оружию С серого неба сыпала, закручиваясь в воронки, мелкая снежная крошка. Внизу с запрокинутыми лицами притихла толпа.
По гребню стены медленно, словно прогуливаясь, двигался высокий гибкий человек в распахнутой черной куртке. Дублер не обратил ни малейшего внимания на зрителей, не раскланялся, не сделал приветственного знака. Но он был невероятно похож на Флавина.
… Гулко и мерно ударил в тишине колокол. Из окна Вита видела, как на верхушке стены у противоположной башни появился Флавин. Перед ним лежала каменная дорожка с редкими столбиками по краям. Он на секунду прижался к холодным камням, словно рассчитывал свой последний маршрут. Потом посмотрел вверх, ища глазами Виту, и еле заметно кивнул ей. В центре дорожки зияла чернота распахнутого люка. Крис выпрямился и сделал первый шаг навстречу своей смерти…
Когда Флавин направился к открытому колодцу, Игорь почувствовал, что представление движется к концу, едва начавшись. Он только что пришел в себя, услышав гул колокола и так и не понял, каким образом оказался на башне. Ясно было одно — старик, усыпивший его ночью, играл на другой стороне.
Обещанное им появление бандитов не состоялось. Старик солгал, говоря о тайном провале с пружинящей крышкой, и о том, что направит к нему убийц. Но человек на стене — отличная мишень, а значит, убийцы где-то рядом. Оглядевшись, Игорь вычислил — северная башня —
Колокол умолк. На стене у противоположной башни появилась белая фигура. Она стремительно двигалась вперед, навстречу Флавину. За спиной, словно лебединые крылья, трепетали полы белого плаща, светящимся ореолом вздымались на ветру золотые волосы. Крис и Вита шли навстречу друг другу к зияющей посередине черноте провала…
Не раздумывая, Игорь ринулся вниз. Он помнил лишь о следящем с северной башни прицеле и долях секунд, которые сейчас решали все. Он выбежал на гребень стены, поравнявшись с Флавином, оттолкнул его, перемахнул через колодец и обнял Виту, пряча её в своих объятиях. Успел! Это было так, словно они не виделись целую вечность и, наконец, встретились, соединившись для великой любви… Мгновение обрело емкость, соединив в себе реальность и мечты, прошлое и будущее, то, что происходило сейчас и что могло бы ещё случиться. И в это мгновение Вита принадлежала ему! Руки Игоря ощущали трепет её тела, он терял голову от запаха её волос и прерывистого дыхания, согревающего его щеку. Он был несказанно счастлив, слыша, как рассекают воздух летящий сквозь зимний свет пули.
Игорь падал, закрывая собой Виту, а огненные стрелы вонзались в его плечо, сердце. Толпа выдохнула крик ужаса, завыли полицейские сирены, внизу громко заплакал ребенок и загалдела, взмыв над замком, воронья стая. Все смешалось и расплылось, как на заезженной до дыр пленке в старом, очень старом кино.
Над Витой склонился Флавин:
— Вот и все, девочка.
В хрустальном шаре, стоящем на низеньком столике, растаяли смутные тени — замок на холме, мрачные башни, алые пятна на свитере Лесникова. Спокойно и весомо светились вычесанные на серебряном обруче слова «Да будет жизнь!»
Вита нахмурилась, села, кутаясь в теплую шаль. Огонь в камине разбрасывал по стенам пляшущие тени. За круглыми окнами баржи кружила метель.
— Но почему так печально? Рождественская сказка должна быть радостной. Вчера над нами кружил Ангел.
Крис обнял Виту.
— Она очень радостная. Мы вместе и теперь — навсегда. Мне позвонили из Нью-Йорка — компьютер доктора Ласкера перепутал снимки.
— Так опухоль все же была?!
— У человека по имени Джонсон и, надеюсь, совсем не опасная… Но если честно, детка, я пережил тяжелые дни.
Вита заглянула в прозрачные глаза Криса, на дне которых ещё таились льдинки нараставшего страха.
— Господи, я так люблю тебя, маг!
— Всегда любила, но не догадывалась об этом, — строго добавил Флавин.
— Знаю, знаю! — Поспешно добавила Вита. — Мы — избранные. Однако, ты здорово заставил меня пострадать, чтобы суметь оценит твою персону. жуткую биографию мне придумал. Фу! За такое сочинительство подают в суд. Бедная, бедная моя мамочка. Я никогда не расскажу ей, какие отвратительные идеи пришли в голову её зятю.
— Уверен, Голди умеет смеяться. Она не раз давала понять, как ненавидит слащавую рекламную показуху и грязные скандальчики желтой прессы. Я всего лишь сочинил пародию на газетную утку типа: «Тайна Виталии Джордан».
— Но почему ты так жестоко расправился с Лесниковым? Ревнуешь и решил поскорее убрать соперников? Вначале Элоиза, потом русского. — Она сокрушенно покачала лохматой головой.
— Извини, с Рисконти я был грубоват, но Лесникова сделал героем. Ему удалось, наконец, овладеть ситуацией. Влюбленный агент выполнил распоряжение шефа и, надеюсь, покорил сердце дамы.