Сердце ангела
Шрифт:
Он проснулся сразу, словно вынырнул из теплой реки. В камине, устроенном в центре комнаты, подобно очагу под конусообразным медным колпаком, жарко горели поленья. На разукрашенном морозом окне искрились и розовели затейливые экваториальные узоры — пальмы, лианы, фантастические цветы. Вита спала, забросив руки за голову.
Крис тихонько стянул одеяло. Что-то сонно пробормотав, она подсунула под щеку ладонь и свернулась калачиком. Крис растерянно покачал головой: нет, это невозможно понять! Ничто на свете не производило на него впечатление столь ошеломляющего совершенства. Ничто не заставляло
… «Я не должна была делать этого», — с мукой совершенной ошибки призналась Вита. И попросила забыть о случившемся. Она даже не почувствовала сожаления, так легко убивая его. «Ничего не изменилось, девочка. Ничего», — улыбнулся Флавин. Не мог же он сказать, что просто напросто умер, что уже не живет с той минуты, как Вита отреклась от него.
— Ну вот, думаю, этот маршрут будет наилучшим. Всего одна пересадка, поужинать я смогу уже в Георгштадте, — решила Вита, изучив расписание.
— Извини, я отвлекся. Когда твой рейс?
— К сожалению, через два часа… Нет! Тебе не надо ждать. И так потратил на меня кучу времени. Ведь сегодня опять представление?
— Другое. В Копенгагене. — Флавин рассеянно огляделся, прекращая расспросы. Зачем было сейчас говорить ей, что Ангела над хельсингерским собором больше не будет. Никогда.
— Так ты предпочитаешь ждать здесь? — На всякий случай уточнил Флавин, сдав в камеру хранения багаж Виты. — будь осторожна. Ведь придется лететь под своим именем.
— Какое это теперь имеет значение?! — В лиловой шубке, подаренной Крисом, Вита выглядела ослепительно. Ее нельзя было не заметить и не узнать.
— Действительно. Мисс Джордан поступает под защиту короля. Но если что-то насторожит тебя — дай знать. Телефон всегда при мне. — Флавин стоял перед ней, не находя слов для продолжения разговора. А повернуться и уйти он просто не мог. «Останови ее! Не позволяй уйти! Ведь завтра будет поздно!» — молил кто-то, готовый рыдать от тоски, но Флавин не уступал.
— Желаю счастья, девочка. Спасибо за все. — Выпустив её теплую ладонь, Крис решительно направился к выходу.
Как же ему хотелось сейчас разнести вдребезги сияющие стекла вокзальных киосков или заехать кулаком в добродушную рожу румяного полисмена, хоть как-нибудь усмиряя свою боль.
Он гнал машину с предельно допустимой скоростью, удаляя себя от Виты, и не заметил, как остановился у баржи. — «Черт! Я же хотел попасть в Хельсинборн!» Скрипнув зубами, Флавин уже собрался развернуться. Открытая дверь насторожила его. Вероятно, работник, следивший за плавучим домом, пришел, чтобы навести там порядок к возвращению хозяина. Но в салоне никого не было — ветер шелестел золотым дождем, на ветвях елки тихо позванивали раскачивающиеся шары. Не снимая куртки, Флавин достал из холодильника бутылку джина и сел за стол, обхватив голову руками. Пить здесь одному, в полутемной, холодной комнате было противно. Флавин торопился проглотить обжигающую жидкость, ожидая тупого безумия. В груди немного потеплело, сознание подернулось спасительной мутью. С блестящего бока серебряного ведерка на Криса глядела вытянутая глумливая физиономия.
«Ну что, Верзила Флави, ты все тот же слабак, слабак!» — Крис сошвырнул ведерко и уронил на стол тяжелую голову.
Мирно тикали часы, куда-то торопилось ненужное время. Когда Крис вынырнул из забытья, в комнате хозяйничали сумерки. Флавин поднял тяжелый взгляд и тут же увидел его: на столике у елки блестел, разбрасывая радужные искры, хрустальный шар. Он уверенно покоился в своем серебряном ложе и был так же неразделим с ним, как были неразделимы этой ночью Крис и Вита.
Флавин поставил шар перед собой, долго, не мигая, смотрел на него, а потом зажег по сторонам свечи. Он двигался медленно, вдохновленный вдруг вспыхнувшим мистическим чувством. Оно приходило неожиданно и никогда не обманывало.
Кристос Флавинос появился на свет с «вирусом» необычного дара в крови. Он неизбежно стал бы магом, родись силачом, карликом, сыном президента или бездомного бродяжки. Даже лишенный зрения и слуха, он сумел бы различить незримое и услышать шепот светил. Задавая вопросы провидению, Крис не сомневался в его поддержке. Он всерьез увлекался оккультными науками астрологией, гаданиями, ворожбой, отыскивая очаги древних культов и верований в разных точках планеты. В чем-то Флавин разуверился, чему-то научился. Но сумел находить для себя те тайные тропы, которые вели в неведомое.
Глядя в глубину хрустального шара, Крис ждал подсказки. Он знал, что для контакта с иными сущностями необходима высшая сосредоточенность воли. Но даже состояние мистического транса не гарантировало успеха — дверца в неведомое оставалась закрытой. Иногда она распахивалась сама и это было похоже на озарение. Сейчас нечто необъяснимое притягивало взгляд Флавина к хрустальному шару. Его сознание, сконцентрированное в тонкий луч, проникло за грань реальности… В бездонной черноте ослепительно сияла яркая точка. Он помчался к ней, растворяясь в свете. Ближе, ближе… Еще рывок — и ему откроется будущее. Но встречи не произошло, свет остался недосягаемым. Точка расплывалась, бледнела, превращаясь в туманное пятно.
Флавин видел лишь слова на серебряном кольце: «Да будет свет жизни!» Шар тускло светился, словно пустой экран телевизора. В расширившихся зрачках Криса отражалось застывшее пламя свечей. Он нехотя возвращался к реальности.
… — Как же у тебя здесь гадко! Гнездышко загулявшего холостяка. — В дверях, неприязненно озираясь, стояла высокая мулатка.
— Абра?! Как ты попала сюда?
— Могла бы через каминную трубу, но ты не запираешь дверь. До моего прихода, похоже, здесь уже побывали любопытные. Так что, не обессудь, если что и пропало.
— Кто здесь был?
— Тебе виднее. Но только не те, кто хотел бы доставить тебе удовольствие. Кажется, ни цветов, ни визитных карточек они не оставили.
Она опустилась в кресло и вскинула ногу на ногу. Тонкие лаковые сапожки доходили почти до коротких кожаных шорт. Распахнутый жакет из выкрашенной в алый цвет лисы открывал мощную, свободно вырисовывающуюся под свитером грудь. Что бы не одевала Абра, она всегда выглядела раздетой, даже ещё более соблазнительно нагой, чем без одежды.