Сердце ангела

Князева Людмила

— Я понимаю, все относительно. Но есть и основные правила, определяющие меру зла. Ты не так уж виновен, отец, поскольку обратил свою силу против людей, несущих смерть и разрушения.

— «Не убий»… — это правило универсально, оно касается всех. — Отец Гавриил улыбнулся. — Не стоит повторять заповеди Христа. Я знал их с детства. Но только десять дет назад — понял. Понял всей душой, всем существом своим: насилие лишь приумножает зло.

— Тогда ты и принял сан?

— Я приехал сюда. Стал послушников, потом священником, а затем настоятелем монастыря… Я молился за тебя и Кэтлин.

Поверь, сын, это лучше, если бы в дом вернулся чужой. Мои мысли были с вами.

— Знаю. Какая-то часть моей души всегда ощущала твое присутствие… Мальчишка просто не хотел смириться с гибелью отца, а став старше он сообразил, что не все в этом мире так просто… Поверь, каждый раз, добившись чего-то значительного, я мысленно спрашивал: «О'кей, отец?» И ты отвечал: «О'кей!»… Но разве ты знал про меня? Знал, что я сбежал из дома и, в сущности, отрекся от своего прошлого?

— Я представлял тебя. Твой воображаемый образ не был похож на худенького мальчишку, которого называли Верзилой и били за нежелание смириться со своим ничтожеством. Нет, Крис, я видел тебя победителем.

— Прости, что был неудачным объектом для родительского тщеславия… Все эти годы я старался стать таким, чтобы вызывать восхищение и зависть… Наверно, это все та же гордыня.

— Здесь все очень словно, сынок. — Сократ положил руку на плечо сына. — Поговорим позже — ведь больше мы не потеряем друг друга.

— Теперь мы будет по-настоящему вместе, как бы далеко не унесла меня судьба.

— Для этого я позвал тебя. Письмо передал Русос Галлос?

— Да, он был в Нью-Йорке. Не знаю почему, но я почувствовал, что подписавший приглашение на остров отец Гавриил — ты… С того самого дня моя жизнь перевернулась… Эх! У меня столько всего произошло… — Флавин встал и подошел к обрыву — у причала мирно покачивалась яхта.

— Я привез сюда Виту, чтобы познакомить тебя с ней.

— Кто эта девушка? — Густые брови священника сошлись на переносице, высокий лоб пересекли морщины. Поднявшись, он напряженно всматривался вдаль, словно к чему-то прислушивался.

Крис выдохнул с облегчением и восторгом:

— Она — единственная. Но ещё не знает об этом…

— Пойдем, я должен поскорее увидеть её. — Быстрой, легкой походкой отец Гавриил направился к спуску и, подобрав рясу, спрыгнул на камень. Иди сюда, здесь короче.

Флавин не мог не улыбнуться, представив, как выглядит их спуск по крутому склону со стороны. Крупный, осанистый священник сбегает по тропинке, словно школьник, перебирается через валуны, придерживая длинные полы. Наверно, Вита хохочет, наблюдая за ними, ведь у неё есть бинокль.

Вслед за сыном Сократ перепрыгнул с причала на борт яхты. Девушки нигде не было. Из кубрика раздался тревожный голос Кристоса:

— Отец, быстрее сюда.

Вита лежала на узком кожаном диване навзничь, неловко уронив голову на вывернутое плечо. У левой ладони, касавшейся пола, блестели осколки бокала.

— Постой рядом, — повелительным жестом Сократ отстранил склонившегося над девушкой Криса. Взяв упавшую руку, осторожно положил её на грудь и двумя ладонями прикоснулся к вискам.

— Это обморок. Девушка потеряла сознание недавно… Не

беспокойся, сейчас силы вернутся к ней. — Закрыв глаза, Сократ провел руками над телом лежащей Виты. Его губы зашевелились, словно читая молитву.

Флавин понял: не настоятель православного монастыря, а тибетский целитель и чудодей возвращает сейчас Вите жизненную энергию. Сократ догадался о её немощи ещё там, наверху — недаром ринулся вниз по камням, пренебрегая лестницей… Ресницы Виты вздрогнули, глаза открылись, и тут же улыбка озарила её лицо, словно произошло нечто забавное.

— Простите, я задремала… Как-то вдруг… Даже сама не заметила. Она села, вопросительно глядя на гостя.

— Вита, познакомься, — это мой отец. Он давно ждал нас.

Обедали в монастырской трапезной молча: три монаха не поднимали бородатых лиц от тарелок, работники, сидящие в дальнем конце длинного стола, с любопытством поглядывали на гостей. Молодые американцы находились в монастыре по приглашению отца Гавриила и, видимо, были его друзьями. Вероятно, киноактеры, но ведут себя скромно. Мужчина, скорее всего, не без местной крови, тихо называет своей спутнице стоящие на столе блюда, а она все аккуратно пробует. А что тут пробовать — монастырская трапеза — пища постная и, по-бедности, совсем простая: агволемоно — рисовый суп с яйцом и лимоном, хориатики салата — овощной салат с кусочками козьего сыра, а на сладкое баклава — миндальное пирожное в медовом сиропе. Причем все — из собственного хозяйства.

Отец Гавриил сказал что-то по-английски, кивнув на молодого монаха. Американка с улыбкой посмотрела в его сторону и отведала баклаву. Анастазис, являвшийся главным монастырским поваром, покраснел.

Молитва завершила трапезу. Гости и настоятель вышли на террасу, опоясывающую помещение трапезной. С одной стороны каменистый откос, круто спускающийся к синей морской глади, с другой виден монастырский сад и луг, покрытый цветущим ковром. Очень высокое, без единой помарки небо казалось прозрачным. Лишь горизонт заволакивала туманная дымка.

— Скоро начнется дождь. Он продлится с четверга до субботнего вечера, — сообщил отец Гавриил, втягивая воздух крупными ноздрями.

— Я успею прогуляться вон на ту поляну? Еще с моря любовалась этими цветами — хочется набрать целую корзину. — Вита вопросительно посмотрела на отца Гавриила.

— Ступай спокойно, дочка. Мы будем рядом и позовем тебя. Здесь ливень сразу стеной.

— У меня жакет шерстяной и туфли на толстой подошве, — весело возразила Вита и быстро сбежала к полуразрушенной монастырской стене, за которой сиреневым морем расстилался цветущий луг.

Отец и сын молча наблюдали, как удаляется легкая фигура с рассыпавшимися за спиной волосами.

Они сели на обломки балюстрады, не спуская глаз от кружащейся среди цветов девушки.

— Тебе очень повезло, сын. Ее озаряет солнце.

Крис насупился. Еще на яхте, в тот момент, когда Сократ склонился над Витой, он понял, что попал сюда не случайно — именно сейчас и вдвоем с ней. Незримая рука направляла путь Флавина к тому, кто мог оказать помощь.

— Отец, ты можешь помочь Вите? Она нуждается в сильном заступнике.