Сердце Аримана
Шрифт:
– Дозволяю встать!
– произнес он, пристукнув ножнами меча. Послы поднялись, и Конан, не спуская с них грозного ока, добавил: - Вы просили о встрече, почтенные. Ну, вот вы здесь, передо мной! Говорите!
Каборра, зингарец, высокомерно приосанился.
– Долго же нам пришлось просить тебя, король! Державы наши столь же древние и могущественные, как Аквилония, и ты мог бы уважать нас больше и принять побыстрее, как сделал бы владыка любого из хайборийских королевств. Или при аквилонском дворе уже забыли о вежливости и приняли обычаи диких киммерийцев?
– Что ж, - сказал Конан, - раз ты помянул диких киммерийцев,
Он показал на посольский медальон и мрачно шевельнул бровями.
Несколько мгновений Каборра, побелев от ярости, переводил взгляд с лица короля на фигуру мастера Хриса, небрежно игравшего плетью, затем поклонился и отступил за спины остальных послов. Те вытолкнули вперед офирца. Язык у него был подвешен лучше, чем у остальных, и отличался он большим самообладанием - еще один признак, говоривший о том, что Мантий Кроат побывал не в одной битве.
– Великий государь!
– начал он.
– Тринадцать лет прошло, как ты отнял власть у недостойного и воцарился на престоле в Тарантии, славной и прекрасной столице могучей державы. Ты, подобно солнцу, взошел над аквилонскими нивами и городами; ты освещаешь и согреваешь их своими милостями, ты хранишь мир, закон и справедливость, и всякий в этой стране и за ее пределами знает, сколь тяжела твоя карающая рука и стремителен меч. И потому аквилонцы и соседи их наслаждаются благословенным покоем, ибо ты прекратил войны, искоренил разбой и дозволил людям благородного звания править своими уделами, купцам - торговать, крестьянам - трудиться на земле, и всем прочим добывать хлеб свой мирным ремеслом, в соответствии с их умением и прилежанием. И все сопредельные державы, на севере и на юге, на западе и востоке, благословляют тебя, ибо на границах великой твоей страны тоже наступили мир и покой. Ты - светоч, вспыхнувший во мраке, ты - факел справедливости, рассеявший тьму беззакония, ты…
Конан прервал велеречивого офирца, вновь стукнув ножнами о пол. Затем он взглянул на стоявшего слева капитана гвардейцев.
– Пышные слова, клянусь Кромом! Что скажешь, Паллантид?
– Есть три вида лжи, господин мой: простая ложь, гнусная ложь и хитроумные речи послов. Они - самые лживые, ибо в них ложь искусно смешана с истиной.
Мантий раскрыл было рот, намереваясь возразить, но король с грозным видом глянул на него и поманил к себе Альбана, десятника Черных Драконов.
– А ты что скажешь, Альбан?
Десятник выкатил глаза. Мнение Альбана спрашивали редко, так как отличался он больше силой, чем разумом, и потому пребывал в невысоких чинах. Однако на сей раз Паллантид, командир Черных Драконов, уже дал совет королю, что облегчало дело.
– Согласен с доблестным Паллантидом!
– рявкнул Альбан.
– Самая гнусная ложь - хитроумные речи послов!
– Вот видишь, - произнес Конан, поворачиваясь к опешившему Мантию Кроату, - даже Альбан, простой воин, усмотрел лживость твоих речей. Может, теперь спросим у палача?
– Он оглянулся на мастера Хриса, затаившегося в углу.
Посланцы содрогнулись, а офирец, вскинув вверх руки, в панике возопил:
– О Митра! Что же я сказал лживого, государь?
– Сейчас объясню.
– Конан, скрывая усмешку, поправил свой королевский венец. Он был доволен, ибо
– Долгое время не было мира в моей державе, офирец, и о том тебе известно. Были мятежи и битвы, были бунты в Тауране и Гандерланде и война с немедийцами, когда мне пришлось отдать Тарантию и бежать из аквилонских пределов… Не было мира, и нет его сейчас! Ибо на южных границах наших неспокойно, и шайки мерзавцев из Кофа и Офира, Аргоса и Зингары грабят моих подданых, жгут их дома и уводят людей в неволю. Такова твоя ложь, посол. Но еще совершил ты святотатство, сравнив меня с солнцем, оком пресветлого Митры. Я не буду тебя наказывать железом и огнем, но больше ты, как и зингарец, не скажешь ни слова. Стой и слушай! Пусть говорит он!
– Рука Конана протянулась к аргосскому послу.
– Речь твоя, сир Алонзель, должна быть краткой. Скажи, что вам нужно, и не больтай лишнего!
Алонзель слегка побледнел и сглотнул слюну.
– Наши государи обеспокоены, - пробормотал он.
– Войска твои, повелитель, стоят у наших границ, и нет им числа!
– Всех ли государей ваших терзает беспокойство?
– спросил Конан, прищурившись.
– Всех, - после мгновенного колебания ответил Алонзель.
– Прости, владыка гнева, это не так!
– Хашами, шемит, надув толстые щеки, демонстративно отодвинулся от аргосца.
– Мой господин, восседающий на серебряном троне в Эруке и золотом - в Асгалуне, совсем не обеспокоен! Нет, не обеспокоен!
– И правильно, Пусть он сидит на своих тронах, а я подарю ему еще один, украшенный слоновой костью из Стигии - в знак дружбы моей и нашего будущего союза. Теперь о войсках, что стоят на границе… - Король помедлил, оглаживая рукоять меча.
– Там - всадники в броне, с длинными копьями и клинками из доброй аквилонской стали, на сильных скакунах, что мчатся быстрее ветра; там - щитоносцы и мечники из Гандерланда, из-под Тарантии и Шамара; там - стрелки из Боссона, не знающие промаха… Их много, но сила войска не в одном лишь числе, но и в умении. А умение, коль нет войны, обретается в боевых играх. Так почему бы рыцарям и солдатам моим не поиграть, а?
– Только не у наших рубежей, - угрюмо буркнул сир Алонзель.
– Страна твоя велика, повелитель, пусть играют в другом месте. Скажем, на севере.
– На юге теплей, - с усмешкой возразил Конан.
В приемном покое повисла мрачная тишина. Каборра и Мантий Кроат, коим было запрещено говорить, помрачнели; офирец нервно теребил свои длинные локоны, зингарец переглядывался с аргосцем, а придурковатый сир Лайональ вцепился в пышные кружева на груди да посматривал на аквилонского короля с опасливым любопытством. Наконец он поклонился и, не спуская с Конана водянистых зрачков, высоким писклявым голосом произнес:
– Говорят, что ты, великий и доблестный, собираешься сам отправиться к войску. Так ли это?
– Конечно. Клянусь Кромом! Должен я увидеть, чему за лето научились мои солдаты, или не должен?
Взгляд Конана обратился к Паллантиду, и тот сказал:
– Должен!
Сир Лайональ задал новый вопрос:
– Говорят, что ты, отважный и могучий, берешь с собой прекрасную королеву и наследника престола?
– Королева желает совершить путешествие и развлечься. А наследник мой уже не дитя, и пора ему поглядеть на военный лагерь и боевые игрища. Так или не так?