Сердце беглеца

Бейкер Мэдлин

Тайри с понимающим видом поднял бровь и посмотрел на Рэйчел:

– Я полагаю, вы имеете в виду ту часть, где говорилось о мече?

– Вот-вот, – нежным голоском подтвердила Рэйчел. – А как это вы поняли, что я имею в виду?

– Да просто сказал наобум, – отозвался Тайри сухо.

– Так вы с ним согласны? – настаивала она. Тайри пожал плечами.

– Думаю, то, что он говорит, верно. Но ведь рано или поздно умрет каждый, а пуля – столь же хороший способ покончить с жизнью, как любой другой. И даже лучше. – Он повернул голову к Рэйчел с ленивой усмешкой на губах. – И уж, несомненно,

это лучше, чем повешение.

– Вы так буднично, между прочим говорите о смерти, – заметила Рэйчел. – И вас эта мысль не волнует? Ведь при вашей профессии смерть возможна в любую минуту?

– Наверное, я слишком часто видел смерть совсем близко, чтобы продолжать бояться ее, – пробормотал Тайри, и теперь уже его тон не был ни насмешливым, ни небрежным.

– А чего вы боитесь? – спросила Рэйчел.

Она с нетерпением ждала его ответа, ей казалось, что, услышав его, она сможет разгадать загадку, именуемую Логаном Тайри. Но он промолчал, уставясь куда-то в пространство. В глазах его появилась настороженность, а губы плотно сжались.

– Ну? – настаивала Рэйчел.

– Думаю, на этот вопрос могу ответить я, дочка, – спокойно вступил в разговор Хэллоран. Он посмотрел на Тайри. – Есть люди, не боящиеся ни жизни, ни смерти. Они боятся другого. Например, состариться и стать беспомощными. Верно, Тайри?

– Да, – отозвался Тайри не спеша. – Что-то в этом роде.

Рэйчел смотрела на отца, удивленная тем, что он столь глубоко проник в характер их молчаливого жильца.

– У вас очень странный взгляд на жизнь, мистер Тайри, – сказала Рэйчел, как бы думая вслух. – Право же, очень странный.

– Мы говорили не о жизни, – напомнил ей Тайри с печальной улыбкой. – Разговор у нас шел о смерти. Когда придет мое время, я хочу выйти ей навстречу. Не хочу дожить до такой поры, чтобы стать слишком старым или слишком немощным для того, чтобы выдержать бой.

– Аминь, – с чувством пробормотал Джон Хэллоран. – Но скажите-ка мне, Тайри, до тех пор, пока не появится старуха с косой, чего вы хотите от жизни?

– Не много, – ответил Тайри со смешком. – Добрую лошадь. Доброе ружье. И скверную испорченную женщину.

– И снова аминь, – фыркнул Хэллоран, давясь смехом и хлопая себя по бедру. – Аминь и аминь.

Рэйчел смотрела на отца, искренне удивленная.

– Па!

– Не сердись, дочка, – сказал Хэллоран, подмигивая Тайри. – Я ведь только пошутил.

«Пошутил! Как же!» – подумала Рэйчел кисло. В последнее время поведение ее отца резко изменилось, и эти изменения она напрямую связывала с появлением на их ранчо Логана Тайри!

Глава 4

В последующие несколько дней Рэйчел всеми силами избегала встречи с Тайри, а когда они все-таки сталкивались, держалась холодно и отчужденно. Хэллоран большую часть времени проводил за бухгалтерскими книгами, сидел, не поднимая головы, и лоб его бороздили морщины, свидетельствовавшие о не слишком веселых мыслях. Тайри расхаживал по веранде, безучастный ко всему, что не затрагивало его лично.

В субботу утром племянница Кохилла Эми нанесла на ранчо традиционный визит. Она была милым ребенком, полным энергии и живости, и Кохилл нежно любил ее, но после трех часов

ее непрерывных вопросов «Что?» и «Почему?» он отослал ее в конюшню поискать Кандидо. Недавно одна из кобыл ожеребилась, и Кохилл надеялся, что поток вопросов Эми обрушится на голову главного объездчика, и его собственные уши получат на время столь необходимую им передышку.

Но Кандидо Эми не нашла и отправилась в конюшню одна, воодушевленная мыслью о том, что ей удастся поиграть с новорожденным жеребенком.

Чтобы заглянуть в стойло, ей пришлось встать на ведро, из которого поили лошадей, и глаза ее округлились, когда она углядела длинноного жеребенка, примостившегося возле матери и сосавшего ее.

Руки у Эми просто зачесались от желания прикоснуться к маленькой лошадке, но лошади не обращали на девочку ни малейшего внимания. Кобыла, довольная, пощипывала сено, опустив морду в кормушку, а малый продолжал жадно сосать материнское молоко.

Разочарованная Эми со вздохом спрыгнула с ведра и оттолкнула его в сторону. Дальнейшие действия заняли у нее целых пять минут и потребовали немалых усилий, но наконец девочке удалось откинуть щеколду и открыть дверь стойла. Потом, ничего не опасаясь, она вошла внутрь, улыбаясь при мысли, что сейчас наконец погладит тонкую жеребячью шею.

Тайри по обыкновению дремал на веранде, когда услышал странный звук. Рассвирепевшая кобыла так бурно реагировала на появление девочки в стойле, что полуденная тишина разлетелась вдребезги, как разбитое стекло. Но вслед за ржанием разъяренной лошади послышался крик испуганного ребенка. Именно это побудило Тайри к мгновенному действию, и он устремился по ступенькам крыльца вниз, потом через двор к конюшне, надеясь, что успеет спасти ребенка от беды, какой бы эта беда ни была.

Он застал Эми вжавшейся в угол стойла. Ее голубые глаза округлились от страха, а рот, похожий на розовый бутончик, раскрылся в безмолвном крике о помощи.

Кобыла, злая как черт, загораживала дверь стойла и не давала Эми выйти. Это был ее первый жеребенок, и мать, ревнивая и готовая защищать своего отпрыска, как и всякая другая молодая мамаша, наступала на Эми и пыталась ухватить девочку своими большими желтыми зубами. Она промахнулась всего на несколько дюймов, пытаясь вцепиться в плечо Эми.

– Полегче, мамаша, – пробормотал Тайри. – Полегче, милая.

Кобыла круто обернулась, готовясь к встрече с новой опасностью – бока ее ходили ходуном, зубы были оскалены. Жеребенок жался к матери, напуганный переполохом в стойле.

– Полегче, мамаша, – повторил Тайри. – А ну-ка, полегче. Никто не тронет твоего славного жеребенка. Успокойся, дорогая. Ну-ну!

Кобыла смотрела на него, подергивая ушами и раздувая ноздри.

Тихонько разговаривая с ней, Тайри потянулся и положил свою загорелую руку на лошадиную спину. Затем неторопливо накинул ей на шею веревочную петлю.

– Пойдем, пойдем, мамаша, – уговаривал он, не повышая голоса. – Выходи во двор.

Казалось, кобыла думает: поддаться ли на его уговоры? Затем, тихонько фыркнув, она обернулась и кинула последний взгляд на нарушительницу семейной идиллии, а потом, уже успокаиваясь, потянулась к Тайри, продолжавшему нашептывать ей нежные слова на языке апачей.