Сердце беглеца

Бейкер Мэдлин

В моменты просветления Логан осознавал, что у его постели сидит женщина с прекрасными небесно-синими глазами. Ее лицо было спокойным, добрым и полным сострадания, отирала ли она губкой обильный пот с его лба или утоляла его жажду, поднося к губам кружку с водой. Она всегда оказывалась здесь, рядом, когда он в ней нуждался. Голос у нее был низкий, нежный и приятный для слуха, как звук летнего дождя, обрушивающегося на выжженные солнцем травы прерий. Даже блуждая по темным коридорам прошлого, он каким-то образом чувствовал ее присутствие и то, что она желает ему блага. И по какой-то извращенности натуры испытывал

раздражение: его бесили эти постоянные внимание и забота, приводили в ярость его собственная слабость и зависимость от другого человеческого существа.

Но ничто не длится вечно, и человек или выздоравливает, или умирает. А Тайри еще не был готов к смерти. Наступил день, когда он наконец открыл глаза и понял, что худшее миновало. Температура упала, лихорадка прошла, оставив его слабым, как новорожденного щенка. Бок все еще болел, прикасаться к нему было мучительно, но при всем этом Логан чувствовал себя много лучше, чем во все предшествовавшие долгие дни.

«А сколько их прошло?» – гадал Тайри, с любопытством разглядывая окружавшую его обстановку: узкую, скудно меблированную комнату с маленьким дубовым столом, высоким комодом и кроватью, которую он занимал. Одежда его, выстиранная и выглаженная, была аккуратно сложена на комоде. Револьвер покоился на столике возле кровати. И достать его не составило бы труда. Он подумал: как этой женщине удалось разжать его пальцы и вынуть оружие из его руки? Он удивился: «кольт» его был все еще в боевой готовности.

Тайри не очень уверенно размышлял о том, не попытаться ли встать, когда дверь спальни отворилась и в комнату вошла женщина с небесно-синими глазами – ее юбки с шуршанием льнули к стройным щиколоткам. Она нахмурилась, видя, что рука Тайри сжимает рукоять «кольта» и его длинный смуглый палец лежит на спусковом крючке – он сделал это автоматически.

– Вы, конечно, понимаете, что я не желаю вам зла, – сказала Рэйчел сухо, и Тайри впервые заметил, что она едва вышла из детского возраста. Ей было лет девятнадцать или двадцать.

Но какая красавица! Роскошные длинные золотые, как мед, волосы перевязаны на затылке белой лентой, глаза глубокие и синие, как воды Тихого океана, маленький носик чуть вздернут, а рот просто создан для поцелуев. Тайри давно не видел женщин, и глаза его задержались на ее фигуре, с восхищением отмечая все ее достоинства. Широкий синий кушак опоясывал талию, столь тонкую, что он не сомневался – мог бы охватить ее одной рукой!

С минуту Логан раздумывал: не стоит ли попытаться затащить ее к себе в постель и попробовать, каковы на вкус эти пухлые розовые губы, нежные, как лепестки шиповника?

– Ну? – спросила Рэйчел, не сводившая глаз с револьвера, который он все еще сжимал в руке.

С кривой усмешкой Тайри отложил «кольт» в сторону.

– Давно я здесь?

– С неделю.

С минуту Логан переваривал это сообщение, лицо его стало задумчивым.

– Девочка, которая меня нашла, ваша?

– Нет. Племянница Джо Кохилла.

– Кохилла?

– Он у нас работает. Эми живет в городе, но на уик-энд приезжает навестить Джо.

– О, я в долгу у вас и у ребенка, – сказал Тайри, перенося длинные ноги через край узкой кровати. – А теперь, если позволите, я оденусь и отправлюсь восвояси.

Рэйчел, хмурясь, смотрела на него. Шутит он, что ли? Он был совсем не в том состоянии,

чтобы отправляться в путь. Она собиралась сказать ему об этом в самых недвусмысленных выражениях, но тут простыня сползла, обнажив его поджарое тело.

Глаза Рэйчел не могли оторваться от этого зрелища, и вдруг она почувствовала, как кровь прихлынула к ее щекам при виде его понимающей усмешки. Конечно, она видела его обнаженным, пока ухаживала за ним, но теперь все было иначе. Тогда он был слаб и не в силах позаботиться о себе. Но сейчас он бодрствовал, и от него исходила удивительная сила, одновременно пугающая и притягивающая.

– И думать не смейте! – резко бросила Рэйчел, уязвленная его грубыми манерами. – Вы не в том состоянии, чтобы путешествовать.

– Уж попытаюсь.

Улыбка Рэйчел стала ядовитой, хотя и не утратила сладости, в то время как она начала собирать одежду Тайри, а затем аккуратно сложила ее и взяла под мышку. Когда она заговорила, голос ее тоже оказался полным желчи.

– Уверена, что вы могли бы попытаться, – сказала она, четко выговаривая каждое слово. – Но я не могу допустить, чтобы все мои усилия вылечить вас пошли прахом. Вы и шагу не сделаете отсюда и не встанете с постели еще неделю. – Она снова улыбнулась ему медовой улыбкой. – А теперь будьте пай-мальчиком, полежите, а я принесу вам завтрак. Похоже, вам не повредит плотная трапеза.

Сказав это, она повернулась на каблуках и выбежала из комнаты, держа под мышкой узел с его одеждой. Спина ее казалась прямой, как шомпол, и вся фигура выражала непреклонную решимость.

Тайри выругался сквозь зубы. Черт возьми! Что она о себе вообразила. Она думает, что имеет право указывать ему, что делать, а чего не делать? Черт бы побрал этих баб, которые лезут не в свое дело!

Он кисло улыбнулся и снова опустился на подушки. И все же, подумал он, не мешает устроиться поудобнее. Он, конечно, никуда не мог двинуться без одежды.

Когда она вернулась, Тайри все еще сидел на постели с руками, скрещенными на груди, с простыней до неприличия низко спустившейся на бедра. Она вошла, держа в одной руке миску с овсяной кашей, а в другой изящную фарфоровую чашку с блюдцем.

Рэйчел остановилась как вкопанная, и в глазах ее засверкал гнев. Простыня, едва прикрывавшая его бедра, казалась ослепительно белой по сравнению с его смуглой кожей.

Она глубоко вздохнула, решив не показать ему ни за что на свете, как глубоко взволновало ее созерцание этой мужественной обнаженной груди.

– Я покормлю вас? – спросила она, роняя слова, как льдинки. – Или будете есть сами?

– Я думал… вы сказали, что это будет плотная пища, – проворчал Тайри, с отвращением разглядывая овсянку.

– Для человека, который в течение недели не ел ничего, кроме крепкого говяжьего бульона, это достаточно плотная пища, – возразила Рэйчел. – Хотите ешьте, хотите нет.

Тайри хмуро принял миску и скорчил гримасу, проглотив первую ложку овсянки.

Пока он ел, Рэйчел откровенно изучала его. Лицо его было жестким и неприветливым, глаза под прямыми черными бровями казались холодными и жестокими. Теперь, когда он полностью пришел в себя, в его облике была заметна напряженность и настороженность, нечто напоминающее поведение преследуемого животного, будто он каждую секунду ожидал, что сейчас на него выпрыгнут из засады.