Сердце бога
Шрифт:
Забравшись в глубь леса, любовники присели на упавшее дерево и стали целоваться.
– Зачем ты?.. – как в бреду пробормотала Мария. – Что ты делаешь со мной?..
Он словно бы весь погрузился в нее. Время исчезло.
И вдруг совсем рядом раздался странный, страшный звук, будто бы чей-то дьявольский хохот. Оба отпрянули друг от друга и вскочили. Рядом с ними стояли две оседланные лошади: огромные, каурые, они дико косились своими карими глазами. А на лошадях сидели, держа в руках поводья и ноги в стременах, двое милиционеров в форме, старшина и сержант, невольно показавшиеся очень высокими – они возвышались, казалось, до самых макушек деревьев.
– Как дела, товарищи? – спросил парочку старшина. Голос его прозвучал даже участливо. – У вас все в порядке?
– Да-да,
– Я у девушки спрашиваю.
– Дела нормално, – промолвила Мария с неистребимым своим акцентом.
– Иностранка? – подозрительно проговорил милиционер.
– Латышка, – нашелся Владик.
– Значит, своя, – успокоенно усмехнулся служивый. И снова повернулся к Иноземцеву: – Документики, будьте любезны.
Владик залез во внутренний карман курточки и вытянул паспорт: все честь по чести – русский, военнообязанный, прописка, штамп о женитьбе, отметка о наличии сына. Старшина пролистал документ с начала до конца. Задержался на страничках, свидетельствующих о семейном положении. Усмехнулся с видом сообщника. Усмешка его была горьковатой. Словно бы он (а милиционеру лет тридцать пять было) с высоты своего положения и опыта понимал, что привело двух любовников в чащу осеннего леса. Протянул документ обратно. Сказал довольно двусмысленно: «Будьте осторожны, Владислав Дмитриевич. Честь имею». И впрямь отдал честь. Документов у Марии ни он, ни его напарник, слава богу, не попросили. Милиционеры развернули своих коней и не спеша поехали шагом, один за другим, в глубь леса.
Когда их спины и крупы коней скрылись из вида, Владик отступил от Марии на шаг. Она смотрела с нескрываемой иронией.
– Ты испугался разоблачения, мой шпионин?
– Скажу честно – да. Но мне надоело скрываться и таиться. Будь что будет. Я подам на развод. Но главное не это. Я уволюсь со своей секретной работы, хотя, скажу честно, я люблю ее. И подам рапорт с просьбой, чтобы нас поженили. Они должны пойти навстречу. Они должны учесть, что ты из Болгарии, социалистической, братской страны. Почему с латышкой, грузинкой или эстонкой мне встречаться можно, а с болгаркой нет?! Это несправедливо. Я сделаю это – правда, Мими! – он назвал ее «умалительным» именем, которое использовал только в самые близкие, нежные их минуты.
– Лади мой, – она погладила его по щеке. – Мой дорогой. Аз наистина оценявам вашата жертва. – Тут Владик понял, прозрел открытым сердцем настоящего влюбленного: когда Мария говорила о чем-то по-настоящему важном для себя, трудном или неловком, она переходила на родной язык и предоставляла возлюбленному самому догадываться или вычислять, что она имеет в виду. Он разобрал, что она сказала: – Я очень ценю твою жертву. – И продолжила: – Но не е нужно да. Аз не искам това. – Своим чутким слухом любовника он все понял: – Но не нужно. Я не хочу этого. – А девушка продолжала: – Това е твырде много за мен. Нека всичко остане както е. (Это слишком много для меня. Пусть все останется как есть.) – И грустно покивала головой. И поправилась, теперь по-русски: – То есть я хотела сказать «нет», Влади.
Он схватил ее за плечи и начал жадно целовать.
Идея, как космонавт будет управлять тормозной установкой корабля «Восток», явилась Владику в минувшем январе в течение секунды: случилось своего рода озарение, дар свыше. Чтобы оформить замысел – расписать, рассчитать, начертить, – потребовалась неделя. Чтобы отстоять, защитить – сначала перед непосредственным начальником Феофановым, а потом перед старшими товарищами, ведущим конструктором корабля и самим Королевым (вникавшим во все вопросы, связанные с первым полетом), – понадобился месяц. А чтобы воплотить замысел в жизнь, в металл, согласовать со смежниками и конструкторами других систем, вписать в существующий объект, Иноземцев затратил едва ли не полгода. Это притом, что практически все вокруг концепцию ручного управления одобряли и всячески шли ему навстречу.
И вот, наконец, к осени шестидесятого корабль, предназначенный для полета, был готов. Смежники привезли едва ли не последний из недостающих элементов – кресло космонавта. В тот
Тут по трансляции под сводами цеха разнеслось:
– Ведущего конструктора объекта три-Кэ-А просьба срочно зайти к начальнику цеха.
«Объектом 3-КА» в заводских документах звался пилотируемый корабль. От группы инженеров, работавших вокруг изделия, отделился один и быстро пошел в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Иноземцев шапочно знал его, то был ведущий конструктор «Востока» Олег Ивановский. Минут через семь он вернулся. Негромко – но так, что Владик слышал, – сказал своим соратникам: «Звонил ЭсПэ. Сказал, что скоро придет навестить корабль вместе с его хозяевами». Кто-то удивленно переспросил: «Хозяевами?» На что Ивановский только выразительно развел руками. Иноземцев расшифровал для себя его слова и жест (и, как показали дальнейшие события, расшифровал правильно): Главный конструктор собирался пожаловать в цех вместе с летчиками из спецотряда ВВС – будущими космонавтами. И тогда Владик решил: будь что будет, надо остаться и дождаться визита Главного. Он, конечно, страшно рисковал, если ЭсПэ вдруг обратит внимание на него, праздношатающегося, да еще черт знает насколько далеко от своего рабочего места. Однако очень хотелось посмотреть, какое впечатление произведет корабль на будущих его обитателей. Иноземцев рассчитал, что раньше чем через пятнадцать минут Королев вместе с гостями никак не успеет дойти до цеха – территория ОКБ огромная. Поэтому, чтобы лишний раз не светиться, решил пока отсидеться в цеховой курилке.
А там вдруг встретил Вилена Кудимова. Удивился: «Ты здесь?» Секретность на предприятии царила такая, что даже старые приятели, трудящиеся в разных цехах и отделах, не считали нужным посвящать друг друга в то, где они и над чем конкретно работают. Они не виделись со времен столь памятного культпохода в Большой, когда Владик повстречался с Марией. Потом товарищ пару раз звонил ему (по местному рабочему телефону), предлагал сходить куда-нибудь, вдвоем или вместе с Лерой. Приглашал в ресторан «Пльзень» в ЦПКиО, в кино на премьеру комедии «Осторожно, бабушка». Однако Иноземцев каждый раз увиливал: работы было полно, а всякий свободный час, если он выдавался, ему хотелось посвятить Марии.
В курилке вдобавок был народ: пара инженеров и мастеров, не теряя времени даром, разыгрывала блиц в шахматы. Несколько незнакомых Иноземцеву пожилых станочников высших разрядов чинно дымили папиросами.
– Рад видеть тебя, Владька! – похлопал его по плечу дружбан, слегка работая на публику. – Может, сегодня после трудов праведных жахнем по пиву? Я смотрю, ты таким подмосквичом стал, тебя в столицу и не вытащить. Я тебя уже устал к нам в Белокаменную, в «Пльзень», зазывать, – хотя приглашал он его всего один раз. – Но, может, ты хотя бы до нашей «стекляшки» снизойдешь?
Владик до сих пор помнил – естественно, не мог забыть – убийство бедной Жанны на квартире у Кудимова и его последующее поведение. Потому и протестовало что-то внутри против нового сближения. Однако и скучно ему жилось одному – без жены, без друга. Да и неудобно стало, что он столько от общения с Виленом отказывается. Вдобавок хотелось вознаградить самого себя за успешную работу, отметить готовность космического корабля. И он согласился. Условились встретиться с бывшим другом в шесть вечера у проходной, скрепив договоренность крепким рукопожатием.