Сердце дикаря

Дорсей Кристина

Незадолго до рассвета Кэролайн снова задремала. Сон ее был так чуток и тревожен, что, почувствовав, как чья-то рука осторожно опустилась на ее плечо, она было издала крик ужаса и попыталась вскочить на ноги, но рука намертво придавила ее к полу, а тяжелая ладонь крепко зажала ее рот.

— Нам надо торопиться. Молчите и сохраняйте спокойствие.

Кэролайн, не веря своим глазам, смотрела на Волка. Но это был действительно он и никто другой. Ладонь его с такой силой зажимала рот Кэролайн, что ей пришло в голову усомниться в реальности

происходящего.

— Вы поняли меня? Вы будете делать то, что я вам велю? Кэролайн молча кивнула в ответ.

— Я думала, что вы уже далеко отсюда, — прошептала она, когда он убрал руку с ее лица.

— Что заставило вас усомниться во мне? — спросил Волк, протягивая ей башмак. Кэролайн села на пол и стала натягивать обувь поверх бинтов, опутывавших ее ступни и щиколотки. Болезненно морщась, она ответила:

— Минувшим вечером сюда приходил Тал-тсуска и заявил, что сегодня мне предстоит стать его женой.

В неясном свете едва занимавшегося утра она увидела, как помрачнело его лицо.

— Он лишь выдавал желаемое за действительное. На самом деле все обстоит иначе. Но прошу вас, больше ни слова об этом.

Кэролайн, закусив губу, чтобы не закричать от боли, надела второй башмак. Волк помог ей встать на ноги, и они, держась за руки, вышли из хижины во двор. Рассвет едва брезжил, и по деревенской площади бродили без видимого дела лишь несколько индейцев. Они не обратили ни малейшего внимания на Волка и Кэролайн, спешно покинувших поселение.

Кэролайн с любопытством разглядывала аккуратные домики с огородами, разбитыми подле каждого из них, амбары и загоны для скота. Ей хотелось подробно расспросить Волка обо всем увиденном, но он шел впереди нее, и шаг его был размашист и быстр. Кэролайн изо всех сил старалась не отставать. Это было так не похоже на побег из плена!

Вскоре они пересекли большую поляну и ступили на тропу, ведущую в чащу леса. Опираясь о твердую руку Волка, Кэролайн не испугалась обступившей их со всех сторон тьмы, и крики лесных зверей, то и дело раздававшиеся с разных сторон, не внушали ей, как прежде, панического страха и желания спрятаться.

Она не знала, как далеко они ушли, но когда солнце, поднявшись, озарило верхушки сосен и высоких дубов, силы покинули ее. Кэролайн почувствовала, что ей просто необходим отдых. Волк, словно прочитав ее мысли, замедлил шаги и опустился на землю, опираясь спиной о ствол могучей сосны. Кэролайн присела рядом с ним.

— Я не понимаю, — произнесла она шепотом, хотя здесь в этом не было необходимости, — что произошло?

Волк пожал плечами. Ему самому претило уводить ее вот так, словно они удирали тайком от всех, нарушив повеление вождя, но он вынужден был согласиться с Астугатагой, что это будет наилучшим выходом из создавшегося положения. Особенно после прихода Тал-тсуски в хижину, ставшую темницей Кэролайн. Ведь им обоим было ведено не пытаться встретиться наедине с бледнолицей заложницей. И

Волк подчинился этому распоряжению, хотя не сомневался, что Кэролайн будет тревожиться и недоумевать из-за его отсутствия. Тал-тсуска же решился нарушить запрет.

— Вождь вызвал меня к себе сегодня ночью, перед рассветом, — сказал Волк. — Я не уверен, что он счел мои аргументы достаточно весомыми, но тем не менее он позволил мне забрать вас.

Кэролайн зажмурилась и глубоко вздохнула.

— Но почему тогда мы ушли тайком? Если вождь разрешил вам увести меня из деревни...

— Он не стал сообщать о своем решении Тал-тсуске. И просил меня покинуть поселение, прежде чем сделает это.

— Надо полагать, Тал-тсуска придет в ярость.

— Да, он будет очень зол. — Кэролайн боязливо поежилась.

— Как вы думаете, что он сделает, когда узнает?

— Надеюсь, ничего.

Они умолкли, и Кэролайн, взглянув на Волка, заметила, что он сжимает в руке ствол своего ружья, словно готовясь к обороне. Если не придавать значения этой детали, от всей его фигуры веяло покоем и умиротворением.

— Почему они отпустили меня? — спросила Кэролайн, решившись наконец нарушить молчание. Он взглянул на нее и пожал плечами.

— Я уже сказал вам об этом.

— Нет. — Кэролайн тряхнула головой, и ее пышные локоны рассыпались по плечам. — Вы сказали только, что вождь принял решение отдать меня вам. Но вы упомянули также, что ваши притязания не являлись неоспоримыми в глазах вождя. Тал-тсуска был уверен, что решение Астугатаги лишь закрепит его права на меня. Поэтому он и поспешил объявить мне о том, что я его собственность.

— Он не имел права поступать подобным образом. Вождь запретил нам обоим видеться с вами. — Волк нахмурился и быстро спросил: — Он не обидел вас, не причинил вам вреда?

— Нет. Только напугал.

— Мне жаль, что так получилось.

— Но ведь вы предупреждали меня, не так ли? — Кэролайн на минуту спрятала лицо в ладонях, затем, подняв голову, решительно взглянула в лицо Волка. — Скажите же мне наконец, почему они решили отпустить меня?

— Астугатага боится англичан.

— А Тал-тсуска, выходит, не боится их?

— Больше ненавидит, чем боится.

— А Роберта, — произнесла она тихо, — Роберта он ненавидел больше всех. — Она закрыла глаза, и перед ее мысленным взором возникло лицо индейца, с наслаждением наблюдавшего за пыткой над стариком.

— Да, он ненавидел его.

— И не только потому, что Роберт обманывал чероки, ведь так? — Садайи и Валини испытывали неприязнь к старому Маккейду именно по этой причине. Но при виде мучений «Инаду» лица их не озарились кровожадной радостью. Обе женщины казались растерянными и подавленными.

— Моя мать доводилась Тал-тсуске родной теткой. Как воин и близкий родственник, он не может не чувствовать себя обязанным отомстить ее обидчику за зло, которое тот ей причинил.