Сердце Дракона. Книга 11
Шрифт:
Те несколько скоротечных лет, которые он провел, держа ее в своих объятиях, были самыми счастливыми в его жизни.
– Мы… победили?
Анис кивнула.
– Ты победил, – прошептала она.
Гэлхад откинулся на спину. Его рука скользнула на живот возлюбленной. Где-то рядом ударила белая молния. Из нее вышли Том, Эйнен с Дорой и Хаджар.
Они рванули было к нему, но тут же застыли. Их взорам предстало то же зрелище, что увидела и Анис.
Гэлхада уже было не спасти. Даже величайшая из магий исцеления не помогла бы
На земле лежал не живой Гэлхад, а мертвый. И лишь по какой-то мистической, таинственной причине он все еще не покидал пределов мира живых.
– Друзья… мои, – прошептал он, глядя на лица четырех адептов. – Для меня… было… честью… биться с вами.
Они подошли к нему. Встали рядом и, обнажив оружие, вонзили его в землю. Высшее проявление уважения перед адептом. Высшая почесть, которую можно заслужить в этом мире…
Теперь Гэлхад это понял.
Понял, что счастье было так близко.
Что счастье – было.
И оно было вовсе не в пути развития, вовсе не в силе…
Он посмотрел на возлюбленную, на друзей, которые когда-то были его врагами.
Вот оно – счастье.
– Назови его… назови моего сына… – хрипел он, чувствуя, как длань праотцев уже простирается над ним. – Асмерхэд.
– Асмерхэд, – улыбнулась Анис. – Безмятежная вершина.
– Я… буду… ждать тебя. Но… молю… не торопись… ко мне.
Она еще сжимала латную перчатку, когда то, что заменяло Гэлхаду жизнь, покинуло его тело. Стеклянные глаза смотрели на плывущие по небу безмятежные облака…
Под ними кружили вороны.
В недоумении они смотрели на поле битвы, после которой осталось всего одно тело – все остальные мертвые исчезли прахом, когда погиб Дерек.
Десятки тысяч убитых легионеров и ни одного тела, чтобы опустить знамена перед жаром погребальных костров. Не над кем спеть тризны.
Лишь груды порванных и истерзанных доспехов.
Воинов прошлого и воинов настоящего.
И над ними, блестящими под жарким солнцем, разлетался плач женщины, которая потеряла на войне своего возлюбленного.
Костер к ночи все же сложили. Огромную башню из дерева построили за единственной оборонительной заставой, которая уцелела в битве. Но на ней не было тел. Только доспехи и клинки. Их плавили, отдавая дань памяти тем, кто ушел в битве.
А на вершине костра лежал могучий рыцарь, сжимавший лежавшую на груди секиру.
В руках Анис все еще пылал факел, которым она подожгла хворост под башней. На ее щеках так и не высохли сползающие к подбородку слезы.
Левой рукой она держалась за низ живота.
Хаджар смотрел на нее и понимал, что лишь великая сила останавливала ее от того, чтобы рухнуть под тяжестью душевных ран. Та сила, которую женщина приобретает, когда становится матерью…
Рядом с Хаджаром за столом тризны, который легионерам
Все они пережили эту битву, прошли предшествующие ей путешествия и теперь провожали в последний путь того, кто уже не мог с ними сидеть…
В ожидании войны, в томительном ее призывании, в тоске по лязгу оружия о доспехи и бою военных барабанов Хаджар совсем забыл, как сильно, как до глубины души и пылающей в ней ярости он ненавидит войну.
Он ждал ее, пожалуй, лишь для того только, чтобы возненавидеть еще больше.
– Хаджар Дархан, – позади, из сумрака и тени, вышла Рекка Геран, – император хочет с тобой говорить. Немедленно.
Хаджар молча достал из пространственного кольца свой старый, побитый ронг’жа. Затертый, помятый, но не забытый.
– Он подождет, – ответил Хаджар и, не обращая внимания на глубокий шок Рекки, тронул струны.
Даже если бы Яшмовый Император или князь демонов позвали его на аудиенцию, им пришлось бы ждать до тех пор, пока Хаджар не споет.
Не споет песню тризны по ушедшему соратнику… ушедшему другу.
Другу, которого он нашел лишь после его смерти…
Глава 938
В огромном зале, в котором могло бы поместиться до двух тысяч пар гостей, сейчас находилось всего несколько человек. Над их головами возвышались стены, которые смыкались сверкающим сводом на такой высоте, что сильнейший смертный не смог бы дотянуться до него выстрелом стрелы из самого крепкого лука.
Чин’Аме не переставал восхищаться этим сводом. Даже прими он истинный облик Хозяина Небес, смог бы чувствовать себя так же комфортно, как в родной пещере.
Но еще больше, чем размахом сооружения, созданного при правлении племени Громового Облака, глава павильона Волшебного Рассвета восхищался его красотой.
Как любой дракон, он ценил красоту. Красоту во всем – как в телах, мыслях и чаяниях, так и в простых физических вещах. И Чин’Аме мог поклясться Высоким Небом и духом предка, что во всем регионе белого дракона нельзя было найти сооружения прекраснее, чем свод императорского дворца в стране драконов.
В тронном зале не было ни единого окна. Стены – глухие, монолитные, толщиной в несколько метров, сложенные из крепчайшего благородного камня, украшенные резьбой, гобеленами и картинами, – не имели ни единого витража, ни одной бойницы.
И все же в зале было светло днем и темно ночью.
Мастера прошлого, по легендам и слухам, подгорные гномы, которых древний император нанял для строительства этого великолепия, создали невозможное.
Потолок, полностью сложенный из рубинов высшей пробы и покрытый всевозможными волшебными рунами и знаками, мог принимать самые разнообразные состояния.