Сердце Дракона. Книга 12
Шрифт:
– Праотцы… – протянул Том. – Интересно, а есть ли они у меня теперь? Интересно даже… так что, если хочешь, не сдерживайся.
Том отодвинул край одежд и обнажил грудь.
– Только бей наверняка, – произнес он, заливая в горло остатки содержимого горлянки. – Боль не люблю.
Аркемейя посмотрела на него и отошла в сторону. Она уже видела подобный взгляд. Он не предвещал ничего хорошего ни смотрящему, ни тому, на кого он был направлен.
Том продолжал лежать в вязкой грязи. Он смотрел на залитое серебром
Забавное совпадение.
Этой ночью у его сестры должен был родиться ребенок – его племянник. Вот только теперь это уже была не его сестра… у него не было никакого племянника или племянницы.
Том остался совершенно один…
Дул северный ветер.
Том завидовал оркам… Но кто знает, может, вскоре он получит то, ради чего пошел следом за Хаджаром…
Сидя в позе лотоса, Хаджар не погрузился внутрь своей души. Наоборот, он устремлялся куда-то в обратном направлении. Все дальше и дальше от самого себя. От этого иллюзорного мира. Затем от реального, а потом, оказавшись над Рекой Мира, Хаджар впервые посмотрел не вглубь бесконечного потока энергии, а… наверх.
Глава 1044
Там не было ничего. Только чернеющая пропасть бесконечной, бездонной пустоты. Хотя даже сама пустота подразумевала наличие этой самой пустоты, там же, над Рекой Мира, не было ровным счетом ничего. Даже пустоты.
Ни голодной бездны.
Ни холодных пустот мрака Вселенной, заполнявших все, до чего не могли дотянуться воспоминания об умерших звездах, проливающихся на черный бархат ночного неба разноцветным светом.
Ничего.
Всепоглощающее. Настолько голодное, что даже поглощающее себя. Но только, в отличие от Уробороса, не имеющее ни тела, ни головы, ни хвоста.
Хаджар видел смерть. За свои почти сорок лет, проведенных в этом безымянном мире, он видел ее тысячи раз. Иногда так близко, что та принимала облик прекрасной девушки, внутри которой таилась костлявая, старая тень.
Так вот, даже смерти там не было.
Может, из-за этого человеку стоило почувствовать себя одиноким… Таким, который, возвращаясь после тяжелого рабочего дня, всеми силами ищет хоть какой-то повод задержаться и не заходить в пустую, холодную квартиру, где нет даже кота или собаки, верно ждущих его с самого утра.
Человек петляет, выдумывает себе какие-то несуществующие дела, а затем все равно возвращается в эту пустоту камеры из четырех стен. В холодном полусумраке пропищит микроволновка, а затем какой-то бред польется из динамиков столь же холодного света телевизора.
Комедия или трагедия, человеку неважно.
Он включает телевизор вовсе не для того, чтобы насладиться происходящим, а просто чтобы не было так одиноко.
Так вот, даже этого одиночества, пустоты, с которой с рождения борется каждый из людей, – даже ее там
Хаджар поднимался все выше и выше. Река Мира оставалась внизу. Сначала она выглядела широкой лентой, затем нитью, а теперь – мерцающим стеклянным осколком игрушки.
Хаджар оказался посреди пустоты. Бесконечной и вечной.
И это не было метафорой или пустой игрой слов.
Здесь действительно не было ничего.
Впервые в жизни, за все годы лишений и страданий, за тысячи битв, самых кровавых и безумных, сердце Хаджара пропустило удар. Но не от волнения, нетерпения или азарта, а от страха.
– Что… это… – с удивлением прошептал Хаджар.
Нечто ледяное сжало его сердце. Заставило его дрогнуть и, замерев, нерешительно продолжить свой путь. Что-то потянуло внизу живота, а в желудке появилось то же, что и вокруг, – пустота.
Глубокая складка пролегла между бровями Хаджара.
Он не знал, падал ли он или поднимался, но, выпрямившись, внезапно замер.
Один посреди бесконечного ничто.
Меньше чем точка света во мраке, незаметнее атома на пике высочайшей горы.
Один на один с ничем.
Он обнажил свой меч.
Выставил его перед собой.
Клинок дрожал от страха. Страха перед пустотой абсолютного забвения, в котором нет ни направлений, ни ориентиров.
Хаджар прикрыл глаза.
Он вспомнил, как закружились потоки ветра. Теплый и ласковый с юга, влажный и свистящий с востока, сухой и резкий с запада и, будто твердый и несгибаемый, холодный северный.
Незримые для глаза, почти неощутимые, он смог создать из них цветок для маленькой девочки. Лита…
Он вспомнил, как из того же ветра сделал яркие шарики света в подземной гробнице-темнице своего далекого предка. Предка, который отдал бы свою душу, чтобы уничтожить потомка.
Душа…
Душа и разум…
Незримое и зримое…
Хаджар еще раз оглянулся.
Вокруг него ничего не было. Абсолютно ничего.
Ничего из того, что он мог бы увидеть глазами.
– Меня зовут Хаджар Дархан, – медленно, по слогам произнес Хаджар. Его голос исчезал внутри пустоты. Пожирался ею так быстро, что звуки стихали, не успев покинуть губ. – И в этом мире нет ничего, что могло бы заставить меня трястись от ужаса.
И в этот момент, перед лицом бесконечного ничто, Хаджар сделал “шаг вперед”. Прыжок веры, если говорить поэтично.
Хаджар закрыл глаза.
Дул ветер. Он качал высокую траву, тянущуюся к бескрайнему лазурному небу. По нему плыли пушистые, белые кучевые облака. Рядом с Хаджаром возвышался холм. Единственное, что нарушало гладь изумрудного травяного моря.
На нем в кронах невысокого дерева спала птица Кецаль.
Дух Хаджара.
Единственный камень смотрел острием, похожим на драконий клык, на все то же небо.