Сердце Дракона. Том 19. Часть 1
Шрифт:
Летея опиралась на длинное копье, где стальное “древко” плавно сливалось с длинным наконечником. Артефакт даже более редкий, нежели её броня.
Можно сказать, Падающая Звезда носила на себе даже не половину, а три четверти всего состояния семьи Звездного Дождя.
— Думаешь о них? — спросил Хаджар.
Летеи не потребовалось уточнять о ком именно она должна была думать.
— Об отце, — кивнула девушка, легонько коснувшись герба, высеченного на её нагруднике. Две звезды, пронзенные длинными копьями, образовавшими вместе символ “Дождь”. — Но чаще о маме…
Галенон… Хаджар так и не понял, что он думает об этом человеке. Да, в целом, и не важно.
Что же до матери Летеи, то та ушла из этого мира задолго до того, как Хаджар встретил на своем пути Падающую Звезду.
— Ты не часто рассказываешь о своей семье, Хаджар, — Летея подошла к нему рядом и положила копье на уступ. Её голос звучал легко и буднично, будто на востоке не заходило солнце, окрашивая горы в окровавленное золото ползущей к трону ночи, спешащей поскорее сменить уставший день. А та, в свою очередь, обещала принести с собой бой военных барабанов.
От неё приятно пахло.
Хаджар чуть улыбнулся. Впервые он мог сказать, что от его друга приятно пахло. Хорошее разнообразие.
— Это то, о чем ты хочешь сейчас поговорить? — удивился генерал. — О моей семье?
Летея кивнула.
— Я хочу когда-нибудь с ними познакомиться, — произнесла она. — и поблагодарить, что подарили мне товарища, — чуть тише, чем вначале произнесла она, а затем продолжила куда громче. Будто пыталась что-то доказать даже не самой себе, а всему окружающему миру. — Знаешь, я всегда мечтала о подруге. Такой, чтобы я могла ей довериться, делиться с ней самым сокровенным. Правда, на тот момент, это были, в основном, мысли о мальчиках.
— Ну, я о мальчиках никогда не думал, — пожал плечами Хаджар.
Летея только улыбнулась.
— А теперь у меня есть друг, — продолжила она. — которому я могу довериться. И не россказнями про цветы и про цвет чьих-то глаз. Я могу доверить тебе свою жизнь, Хаджар. И я знаю, что ты сделаешь все, что в твоих силах и даже больше, чтобы помочь мне.
Хаджар ничего не ответил. Да и не требовалось.
Перед внутренним взором Хаджара промелькнула сцена пронзенного Неро и Серы, окутанной пламенем собственной жизненной силы. Тома, пожертвовавшего собой ради тех, кого прежде презирал. Догара, отдавшего жизнь за своего офицера.
Такова дружба в мире боевых искусств. Она идет рука об руку со смертью. И, возможно, именно поэтому тут так редко встречаются те, кто готов назваться друзьями. Потому что, зачастую, это куда опаснее, чем простое слово — любовь.
— У меня не так много воспоминаний о них, — Хаджар и сам не заметил, как начал говорить. — Отец куда чаще бывал в походах, чем дома. А если и появлялся, то пропадал на советах и собраниях. Принимал вельмож и дворян.
— Дворян? — переспросила Летея. — Мои учителя говорили, что, зачастую, это ленивые богатеи, ищущие расположения короля и королевы, что потом им же и воткнуть кинжал в спину.
— Бывает и такое, — не стал спорить Хаджар. — Но, ты знаешь, с годами я понял,
— Наверное… в Чужих Землях нет ни королей, ни дворян.
Хаджар посмотрел вниз, туда, где Эден что-то обсуждало со старейшинами и горсткой мастеров.
Он бы мог поспорить с этим утверждением, но не стал.
— А твоя мать?
Мама… слово, которое в детстве создает у тебя в душе чувство дома и безопасности. Безоговорочной любви. В юности теплоту и радость. В молодости желание заботиться и помогать, облегчить оставшиеся годы. А в старости мягкую грусть и, порой, боль от осознания упущенных дней.
— Она была занята моей сестрой, — честно ответил Хаджар. — Нет, мы проводили время и с ней, но… родилась Элейн и мама посветила большую часть времени ей.
— Ты ревновал?
Ревновал? Как мог ревновать Хаджар, в памяти которого, на тот момент, все жизнь на Земле вовсе еще не стала неприятным сном. Напротив, он боялся, что если сделает что-то не так, где-то оступится, то дворец Лидуса, а с ним Элизабет и Хавер, Южный Ветер и Мастер, милая добрая няня и все те, кто окружил маленького принца теплотой и заботой — исчезнут.
Но они не исчезли.
Во всяком случае — не сразу.
— Это ведь всегда будет больно, да? — Летея сжала кулак на груди. Будто пыталась пробить собственный нагрудник и дотянуться до сердца.
Хаджар порой задумывался на эту тему. Может быть они стали так близки с Неро, затем и с Эйненом, а теперь и с Летеей по одной простой причине — все они потеряли в раннем детстве тех, кто был им дороже целого мира.
— Да — не стал лгать Хаджар. — Со временем ты станешь реже об этом думать. Потом перестанут сниться лица. И больше не будешь видеть их краем глаза. Но боль останется. Навсегда.
— Я почти не помню, как она выглядит, Хаджар, — взгляд Летеи слегка потускнел. — Даже со всей абсолютной память, я не вспомнить цвет её волос или её запах.
Потому что разум Летеи берег её от душевных ран. Но этого Хаджар не стал говорить. Просто потому, что наследница Звездного Дождя и сама это прекрасно понимала.
Это не была маленькая глупая девочка или принцесса, попавшая в беду. Рядом с Хаджаром стоял его боевой товарищ, которому он мог доверить спину. Сильный и умный. Её не надо было опекать или поучать. Просто быть рядом. Отгонять старость, замаскировавшуюся под одиночество.
И, может именно поэтому, рядом стояла и Летея.
— Странно, — Летея подняла взгляд и посмотрел в сторону подножья горы. — Скоро бой, а я думаю о маме, папе и еще о блинчиках. Мне в детстве гувернер делал очень вкусные блинчики. С ягодой ахешки. Ты не знаешь — она растет только на землях нашего дома. Вкусная. Немного кислая. Но вкусная. А на цвет — сущий кошмар. Бурая. С розоватой крапинкой и длинными, колючими усиками. И если сорвать её не у цветка, а за усики, то она станет пахнут ослиным навозом.