Сердце Дракона. Том 20. Часть 1
Шрифт:
Мария или Надежда… он плохо помнил, как её звали, но с благодарностью принял помощь и, спустя четверть часа, уже ехал по коридорам.
Сегодня очередной день очередных процедур. Но он выдержит и вытерпит. Ведь с каждой такой он приближался к тому, чтобы ему, уже, наконец, установили эту непонятную “нейросеть”. Чтобы та не означала.
— Подожди меня здесь, ладно? Только никуда не уезжай! — она улыбнулась своим словам так, словно сказала какую-то очень жизнерадостную, поднимающую настроение шутку. — Я в кабинет, узнаю можно уже или
С этими словами она исчезла за поворотом, а он остался в коридоре. Напротив окна, с которого открывался вид на крыши и дороги, тянущиеся к горизонту, мерцающему огня рассветного залива.
— “Ну здравствуй, Город”, — как и всегда мысленно поприветствоал он своего товарища.
— “Ну здравствуй”, — ответил ему весенний бриз.
Он прикрыл глаза и повернул рукой лицо, подставив то порывам ветра. Да, он не мог их почувствовать, но фантазировать никто ведь не мешал.
— Ой, простите…
Или мешал.
Он открыл глаза. Перед ним стоял мужчина в пальто и широкой, глупой шляпе.
— Совсем вас не заметил, — произнес некто.
Он снял красные перчатки и протянул ладонь.
— Хельмер, — представился он именем не менее забавным, чем все та же шляпа.
Глава 1748
— Кажется странным, да? — спросил незнакомец, улыбаясь как-то странно… одними глазами.
Некто Хельмер опустился рядом, усевшись на небольшую скамью, приставленную к стене. Тут часто собирались родственники и друзья, ждущие от врача хоть какой-нибудь весточки.
Скорбное место. Неприятное. Он бывало даже замечал, как дети, пришедшие вместе с родителями, отказывались садиться здесь. Может, конечно, просто суеверие, ошибка обратной логики, а на деле дети просто уставали сидеть в пути к больнице, расположенной далеко не в центре Города.
И все же — Хельмер расположился там с комфортом и уютом кота, расплывшегося на мягкой подложке под лучами теплого солнца.
— Я про фамилию, — продолжил незнакомец. — Не очень привычная для этих мест… во всяком случае — не для современной эпохи.
Да уж… он редко слышал, чтобы у кого-нибудь в Городе звучала немецкая фамилия.
— Мне нравится думать, — все не замолкал Хельмер. — что я имею родственные связи с Эдмундом фон Хельмером. Слышали что-нибудь о таком?
Он лишь отправил на экран смайлик, пожимающий плечами.
— Понимаю, — скорбно вздохнул Хельмер. — образование нынче не то, конечно… это такой австрийский рыцарь, но куда важнее, — незнакомец вздернул указательный палец. — скульптор. Я, знаете, тоже своего рода — скульптор. Люблю создавать нечто новое.
Он снова отправил все тот же смайлик. Не то, чтобы незнакомец ему не нравился. Скорее — занимательное пятно на холсте его однотипных дней подготовки к установке нейросети.
И в любой другой день он был бы даже рад этой странной беседе и не менее странному собеседнику,
Приходила весна. Ранняя и робкая, в чем-то даже тщедушная в своем пока еще слабом порыве растопить влажные от слякоти объятья грязных снегов и мутных льдов, тесно обступивших мостовые и набережные.
Она приносила с собой насмешливые лучики, обещавшие вскоре тепло, но пока лишь сулящие суету. Те плясали на мокрых, начищенных ботинках и сапогах, искрили вдоль намытых машин, а затем исчезали вдоль поребриков, в стремлении подняться по фасадам домов и коснуться рыжих от ржавчины крыш.
Соборы уже отряхивались от вязкого сна зимы, приветствуя первых туристов, которым обязательно расскажут мифы и легенды, провожавшие реальные события на покой страниц истории.
Пышные дворцы приоткрывали глаза цветных витражей, чтобы понаблюдать за снующими туда-сюда людьми, настолько привыкшими к окружавшей их красоте, что уже не обращавшие на неё почти никакого внимания.
Только иногда кто-то, рассеяно, встанет посреди узкого тротуара, поднимет взгляд от асфальта и оглянется, вдруг осознав себя посреди жемчужины затерявшейся в памяти эпохи.
Он любил Город. Холодный, гранитный, надменный в своем изяществе. Созданный усилиями лучших архитекторов своего времени, он являлся для него единственным доступным видом из окна больницы.
Каждый день. И каждый час. Безмолвный соратник, точно так же застывший не в силах пошевелиться. И только черная река, разделявшая город на две половины, бесшумно билась о гранитные берега, мчась куда-то в холодное море, попутно приветствуя все те же дворцы, пышные дома и соборы.
— Да-а-а, — протянул Хельмер, затем прикрыл глаза и причмокнул губами. — Люблю этот город по весне… но больше — летом. У меня даже есть любимый маршрут… От Юсуповского дворца, вдоль по набережной Мойки, там через сквер и к пузатому Исаакиевскому собору, а дальше через сад вплоть до Медного Всадника, и свернув направо, вдоль адмиралтейства, к Зимнему Дворцу. И там уже по настроению. Можно к Спасу на Крови. Можно к Стрелке Васильевского Острова. Да хоть к Казанскому собору. И вы знаете? Почти нет людей. В четыре утра. Когда чуть прохладно и ветер дует с Невы. Очень хорошее время для прогулок. Гуляли так?
Гулял. Однажды. Вместе с Еленой. Она везла его примерно тем же маршрутом, иногда показывая дворы-колодцы, маленькие мосты через каналы, где влюбленные парочки катались на лодках, представляя, что находятся одни в мире камня и воды.
А еще смотрели, как разводят мосты над кораблями. Красиво и…
Он сжал кулак. Осталось немного потерпеть. Совсем чуть-чуть. Если… Нет. Когда! Когда все получится, он сможет всех их найти. Всех тех, кто виновен в гибели Елены, кто покрывал коррумпированное расследование, кто закрывал глаза на факты и обстоятельства. Кто позволил сделать ту мерзость — её фальшивую копию, ради прозаичной цели. Денег.