Сердце дьявола
Шрифт:
– Что-нибудь случилось? – вежливо поинтересовалась Наташа.
– А? – оперативник вник в смысл вопроса, с деланной беспечностью махнул рукой. – Пустяки. Ерунда. «Цэу» от начальства поступило. – Он расплатился с официанткой за кофе, принялся сосредоточенно застегивать пальто, спросил между делом: – Кстати, вы знаете, что Ладожская посещала институт стоматологии?
– Знаю, – кивнула девушка и после короткой паузы добавила: – Мы вместе туда ходили.
– Как? – Саша приоткрыл от изумления рот. – Как вместе?
– Ну, вместе, понимаете? – Наташа улыбнулась натянуто. – Как вам
– Слушайте, прекратите строить из меня дурака, – возмутился оперативник. – Что вы, в самом-то деле! Мы, между прочим, о вашей подруге сейчас разговариваем. Убитой, кстати.
– Не может быть! – удивленно воскликнула Наташа, но тон ее тут же сменился на серьезный и злой. – Я, к вашему сведению, давно уже это поняла. И, кстати, не я строю из вас дурака, а вы сами. Ведете себя, как… гусар в доме терпимости. Саша несколько секунд смотрел на нее, затем хмыкнул:
– Ладно. Извиняюсь. Значит, вы посещали институт стоматологии вместе с Ладожской, так?
– Именно.
– В один день?
– Да. В этом смысле Алла была жуткой трусихой. Зубных врачей боялась до обмороков. Все время кого-нибудь уговаривала с ней сходить. В первый раз я поехала, но потом ей пришлось кататься самой.
– Часто?
– Что?
– Ездила часто?
– Не помню точно. Несколько раз. Может быть, два или три.
– И все к одному врачу, верно?
– Вы удивительно проницательны.
– В общем, так. Сейчас вы не пойдете ни на какую работу, а отправитесь домой, запретесь и не будете никому открывать. Никому. С вашим начальством я все утрясу.
– Совсем никому не открывать? Наташа говорила с прежними, слегка насмешливыми интонациями, но в глазах у нее внезапно проявилась тревога.
– Совсем. Только мне и никому больше.
– А, значит, вам я могу открыть. Ну, слава Богу. А то бы, наверное, умерла с голоду.
– Наташа, – очень четко, раздельно произнес оперативник. – Я хочу, чтобы вы уяснили, как «Отче наш». Возможно, вам грозит большая опасность. Девушка несколько секунд смотрела на него, словно решая в уме, насколько серьезны слова собеседника. Наконец кивнула, ответила уже без тени иронии:
– Хорошо. Я не стану открывать дверь.
– Кто бы ни пришел и что бы ни говорил.
– Хорошо.
– Отлично. Значит, сейчас я отвезу вас домой, а ближе к вечеру заеду узнать, как дела. Или позвоню. Все зависит от результатов.
– Хорошо.
– Ну и чудненько, – сказал Саша неоправданно живо, переводя дух. – Кстати, мне нужен номер вашего домашнего телефона.
– Зачем?
– Мало ли что может произойти. Возможно, мне понадобится срочно связаться с вами.
– Хорошо, – Наташа продиктовала номер, спросила: – Это действительно настолько серьезно?
– Возможно, даже серьезнее, чем мне кажется, – ответил Саша.
Волин помял подбородок и огляделся. В стороне от остальной группы скучающе жались двое патрульных. Здоровенные лбы, каждый из которых, наверное, мог свалить быка одним ударом, стояли, словно нашкодившие мальчишки.
– …Вот и подумал, может, они пивка решили выпить? Культурно, стал быть, отдохнуть на природе. Вроде пикника. Только мы людям мешать никогда не станем. Мы ж не то что шаромыги какие. Понятие, стал быть, имеем. Над душой-то стоять да в рот человеку заглядывать, это ж разве дело? Не-ет, у нас все культурно, взаимно, как говорится, вежливо, по-людски. Так и решили, стал быть, пока пройтиться, посмотреть, может, кто где еще отдыхает. – Старик почему-то старательно говорил о себе в третьем лице и во множественном числе, чем, конечно, слегка раздражал. – Вернулись-то полчасика спустя, ан тут вон какое дело, – он повернулся и указал на торчащие из голых кустов женские ноги. Участковый посмотрел на Волина, ожидая вопроса, но тот только кивнул: «Продолжайте». Лейтенант сразу приосанился, посерьезнел, напустил значительности, спросил веско:
– То есть вы видели убийцу. Я правильно понимаю?
– Не-е-ет, этого нехристя мы не видели. – Старик прищурился и покачал темным узловатым пальцем перед самым носом лейтенанта. – Кавалера ейного видели, точно. А кто уж убивец, так это, стал быть, вам виднее. Коли вы милиция. Власть, стал быть.
– Как выглядел этот кавалер?
– Как выглядел? – Старик задумался, задрал вверх щетинистый подбородок, посмотрел голубыми подслеповатыми глазами в небо. – Так ведь он спиной стоял, мы, стал быть, лица-то не рассмотрели.
– Фигуру рассмотрели? Как одет, рассмотрели? Рост рассмотрели? – сатанел потихоньку участковый.
– А как же? Это мы в лучшем виде, – выкатывал дымчатые глаза «державный» старик. – Значит… Росточком он примерно с вас будет, – вежливый кивок в сторону Волина. – В руке, стал быть, сумка такая. Курточка темная, брюки… эти… Дажинц.
– Джинсы, – поправил лейтенант, быстро записывая.
– Может, и так, – согласился со степенной важностью свидетель, вдруг разом осознав собственную бесценность. – На ногах белые такие кеды.
– Кеды? – удивленно переспросил участковый. – Может, кроссовки?
– Верно говоришь, батюшка. Разве ж тут все упомнишь, када такое вот, – снова полуоборот к трупу, – повидать доведется-то. Кому хошь память отшибет.
– Телосложение не заметили?
– Сложение-то? Нормальное. Вон как у вас, – снова взгляд на Волина. – Не хроменький. Чего не было, того не было.
– Волосы какие? Светлые? Темные? Короткие? Длинные?
– Волосы-то?
– Волосы, волосы, – вздохнул лейтенант.