Сердце феникса
Шрифт:
– Лекси, любимая, – прошептал он, прижимая ее к себе, а она расплылась в улыбке, и сердце наполнилось теплом.
А потом уловила его страх и решимость. Рони вырвал перо и попытался пробить ее сердце. Лекси с детства была обучена боевым искусствам, поэтому успела увернуться, мужчина лишь ранил ее. Бились жестко, не на жизнь, а на смерть. Рони проткнул феникса, но не попал в сердце, зато она успела его убить. Тоска и боль окутали ее душу, ведь мама оказалась права. Тяжело дыша, откинулась на спину и позволила пламени поглотить себя. Лекси переродилась.
Спустя двадцать пять лет.
– Дочка,
– Мама, но я влюбилась в Джона. Мы с ним десять лет вместе, и он ни разу не попросил меня сделать его драконом!
– Твой Джон давно женат и у него двое детей. Мы сегодня были на охоте и увидели его семью в другой части поселения. Он тебя обманывает, – сухо ответила мать.
Лекси замерла, прижала руки к груди. Сердце больно кольнуло.
– Дочка, у тебя обычная влюбленность. Когда ты полюбишь по-настоящему, ты сделаешь мужчину драконом в порыве страсти и даже не сможешь контролировать себя в тот момент. Тебе захочется разделить с ним пламя, и не будешь выжидать подходящего момента. Рони ты даровала крылья, потому что он тебя об этом попросил. Джони хочешь дать, чтобы убедиться в том, что он не такой как все и не станет нападать. Не рискуй собой милая. Смертные этого не стоят.
– Ты ошибаешься, мама! Джони не предал меня! – воскликнула она.
В тот же день Лекси выследила мужчину, и к ее огромному разочарованию, узнала, что все эти десять лет он обманывал ее. У него была семья и дети. Феникс разозлилась и напала. Уничтожила всю семью в порыве ненависти. А когда осознала, что не пощадила даже детей, стало тошно от самой себя, и она, чтобы не чувствовать боль, переродилась.
Спустя еще двадцать лет.
– Мама, я нашла мужчину, который подходит мне, чтобы продолжить наш род. Вчера заперла его в камере, – холодно проговорила Лекси.
– Только не влюбись в него, помни, что дважды уже ошиблась, – напомнила ей мать.
– Такое не забудешь, – хмыкнула Лекси и отправилась к пленнику.
Мот три года прожил в ее плену, и сердце девушки оттаяло. Они могли часами болтать обо всем на свете, с ним было уютно и спокойно. Сестры настаивали на том, чтобы Лекси убила мужчину, ведь столько времени прошло, а она так и не забеременела.
– Ты хочешь ребенка, но ведь только семя дракона способно дать новую жизнь, – прошептал Мот, нежно покусывая шею девушки, а она жмурилась от удовольствия. – Даруй мне крылья и я подарю тебе то, о чем мечтаешь.
Лекси посмотрела в его честные глаза, не уловила лжи, только любовь и нежность.
Знала, что опасно создавать дракона на своей территории, но все же рискнула, хотела поверить в то, что люди все разные. Мот обрел крылья и не напал. Лекси ликовала от радости, что нашелся тот единственный, которому дорога она, а не бессмертие. Мот многое узнавал о крыльях и силе, а Лекси с ним делилась информацией. А спустя три месяца Мот напал на нее, но не с целью завладеть бессмертием, мужчина хотел сбежать из кратера вулкана и вернуться к любимой девушке. Это о ней он все время думал, любил смертную, а Лекси улавливала его эмоции и примеряла на себя. Пытаясь вырваться на свободу, Мот на своем пути убил
– Мама! Мамочка! – рыдала она, гладя ее по волосам. – Прости меня! Ты была права! Все люди одинаковые. Если бы я тебя послушала… Никогда больше не дарую крылья мужчинам. Никогда! Я запомню эту боль, и инстинкты подскажут мне, что я лишилась той, которая была дороже всех на свете. Мама! Прости! Я так виновата!
Сердце Лекси разрывалось от горя, а душа наполнилась местью. Она выследила дракона и сошлась с ним в поединке. Убила Мота и вернула себе огонь, но легче не стало. В тот день умерла Лекси, а из пепла возродилась уже Маника. Новое имя, чтобы забыть прошлое, и начать все снова.
Спустя еще двадцать три года.
Маника стала беспощадной к людям, в свой двадцатый день рождения она вспомнила боль утраты и все предательства, поэтому больше никому не доверяла. Мужчин истребляла каждые два месяца, боясь привыкнуть к личности. Ее игрушкой был Стефан, но Маника положила глаз на мужчину сестры. Тайлер отличался от остальных, не боялся фениксов, к тому же быстро даровал сестре малыша. Маника восхищалась своей сестрой Афиной, ведь та, несмотря ни на что, не даровала крылья мужчине. Он был рядом, но так и не стал ее мужем. Конечно, мужчину это зацепило, обиделся и похитил дочь. Однако Афина каждый вечер подсматривала за Тайлером и Лилией через языки пламени. Радовалась, что смертный отнесся к Лилии с любовью и не собирался ее убивать. Афина могла выследить их, но не стала, решила, что дочь, когда вырастет, все равно убьет отца. Ведь нахлынут воспоминания, обострятся инстинкты, а с этим не просто справиться. Разум в такие моменты отключался, и фениксом правил огонь.
Маника даже предположить не могла, что Тайлер окажется таким злодеем. Он не просто убил Афину, он истребил практически весь род фениксов. В ту роковую ночь, когда на женщин напали воины, Маника пыталась спасти детей. Спрятать их в укромном месте. Но мужчины не знали пощады. Убили всех до единой. Те, кто был смертельно ранен, переродились, превратившись в младенцев. И из нескольких малюток почему-то выбрали ее, уничтожив других. Просто повезло… Если это можно назвать везением.
В последний момент, перед тем, как сознание полностью исчезло, Маника поклялась себе, что вырвет сердце Тайлера, из-под земли достанет его и сотрет в порошок. Нельзя доверять людям! Они опасны и всегда предают!
Маника даже не подозревала, что ее пятая жизнь принесет ей любовь. Теперь ее звали Силеной, сердце которой похитил смертный…»
Девушка распахнула веки. Солнце пробивалось сквозь шторы и наполняло светом комнату. Силена села на кровати и обхватила голову руками. Она вспомнила фрагменты своих прошлых жизней. Ее каждый раз предавали… Сердце болезненно защемило, и накатило одиночество. Девушке не хватало Артура. Привыкла просыпаться в его объятиях, а теперь любимый спал в другой комнате. Приняла ванную, но даже теплая вода не позволила расслабиться, напряжение никуда не уходило. Аппетита не было, как и желания спускаться на завтрак в общую столовую. Жаль, что фениксы не болели, а то можно было бы притвориться, что плохо себя чувствовала.