Сердце фейри
Шрифт:
— Горячий источник, — прошептала она.
В углу был маленький горшок, а еще столик с гребнями и незнакомыми пастами.
Это было не для нее. Ей нужно было согреть тело и лечь спать. Не нужно ничего трогать, и она не знала, что с ней будет после средств фейри.
Она сняла мокрую ткань, замерла на миг и посмотрела на платье матери. Морская вода точно оставит пятна, но она еще могла попытаться спасти его. Слезы жалили уголки глаз.
— Я скучаю, — прошептала она. Каждый раз это чувство. Она скучала по ее языческим
Пар поднимался струйками в воздух, молил Сорчу согреться. Она повернулась и опустила палец ноги в воду. Поразительное тепло заставило ее охнуть, застонать и опуститься в воду по плечу.
Ее дрожь тут же пропала, вода успокоила тело. Она могла встать в пруду, и вода доходила только до груди. Вода была безопасной.
Сорча с любопытством зачерпнула горсть и коснулась языком. Свежая вода. Не соленая, не с серой, какими бывали горячие источники.
— Это место становится все страннее, — прошептала она.
Она прислонила голову к каменному краю, дала мыслям утихнуть, пока кожа грелась. Она не сразу покинула комфорт ванны. Она будто осталась одна на земле. Тишина успокоила тревогу, пар забрал с собой старые боли и новые, и вода обнимала ее.
Она могла провести так остаток жизни.
Когда ее веки стали слипаться, Сорча выбралась из теплой ванны. Вяло оглядевшись, она поняла, что полотенца нет. Она вздохнула. Она надеялась, Камень не придет, пока она обнаженной стоит в комнате. Она опустила платье матери в воду и прополоскала его.
Оставив желтую ткань на краю ванны, она выглянула из-за плюща, чтобы проверить, что в комнате никого нет. Конечно, фейри могли скрыться. Она прищурилась.
— Ау?
Никто не ответил.
— Если тут есть слуги, я выйду без одежды. Прошу, не… смотрите.
Она отругала себя, побежала по мху. Кто будет на нее смотреть? Для них она, наверное, была страшной, как они для нее.
Шкуры были мягкими на ее коже. Они забрали воду и удерживали жар, она оказалась в коконе уюта и тепла.
Она счастливо вздохнула, но проверила тело на всякий случай. Дрожь пропала, но она уже ощущала, как закладывает нос. Она немного простыла, но надеялась, что в груди ничего не будет.
Если повезет, она не заболеет. Если нет, ей придется делать компрессы и пить побольше чая.
Сорча надеялась, что ее тело крепкое. Не было времени на простуду.
* * *
Эмонн сидел в тенях ее комнаты, ругая себя. Он не собирался возвращаться. Особенно этой ночью.
К нему редко приходили послы Благого двора. Любопытно, что они решили прийти сейчас. При его дворе дураков был шпион? Он не мог подумать, кто передал бы секреты его брату, но это было бы не впервые. Ему нужно было допросить некоторых для безопасности. Ради всех, его брат не мог знать, что происходит на этом острове.
Они всегда злили его. Эти сияющие великаны, мужчины и женщины,
Он подозревал их, но не мог отказать им. Если его брат хотел приглядывать за ним, он мог это делать. Но Эмонн не дастся просто.
Он тихо смотрел на них, наряженный в броню. Тронный зал стал бальным, пощечиной по лицу брата, который не был королем. Они привели своих музыкантов, свой народ. Думали, что этого у него те. Эмонн лишь приказал убрать в зале.
Пусть думают, что он живет тут в роскоши на Гибразиле. Эмонну нравилось думать, что брат злится.
И когда все было закончено, он собирался в свою комнату. Чтобы разбить что-нибудь и остудить гнев и смятение.
А оказался тут.
Смотрел на нее.
Ее волосы обрамляли ее голову, как лепестки красной розы. Лучи солнца целовали молочно-белую кожу, красивую и уникальную, как и вся она. Она была мягкой во сне. Мягче, чем он ее видел.
Ее плечи всегда были напряжены. Она хмурилась из-за эмоций. Она была открытой книгой.
Его губы дрогнули. Ей не понравилось бы, как легко он ее читал.
Одна ладонь была под щекой, бледные ресницы отбрасывали тени. Он сидел во тьме и считал веснушки на ее лице. Он впервые за годы успокоился, не круша мрамор, не разбивая горшки или рамы портретов.
Он не знал, как она это сделала. Даже во сне в ней было что-то успокаивающее.
Это должно было пугать его? Казалось, что должно было.
Она пошевелилась во сне, зевнула и медленно открыла глаза.
Он ждал, что она вздрогнет, завопит так, что в его ушах будет стоять днями этот звон. Многие женщины-фейри так реагировали.
Она так не сделала. Солнышко, Сорча, так не сделала. Она моргнула пару раз, сосредоточилась на его силуэте в тенях, а потом мягко улыбнулась.
Она пронзила его. Никто не смотрел на него не как на монстра уже давно. Без жалости или страха. Она только открыла глаза и улыбнулась ему. Он словно нашел свое место.
— Я подозревала, что ты придешь ночью, — ее голос был хриплым, словно вода заполнила ее легкие. Она закашлялась в кулак.
— Не странно заболеть после попытки погибнуть, — зачем он это сказал? Эмонн впился кристаллами в запястье. Всегда ссорился, особенно, когда переживал.
— О, ты знаешь, что все не так. Мне нужны мои вещи, — сказала она, перестав кашлять. — У меня есть чай от этого.
Эмонн указал на столик рядом с грудой шкур.
— Анис, мед и глинтвейн.
Она посмотрела на пар над фарфоровой чашкой, а потом на него.
— Да. Спасибо, это то, что нужно.
— Не удивляйся. Люди в лечении схожи с фейри.
— Я догадывалась, — она поднялась, прижимая шкуры к груди, отбрасывая назад тяжелые волосы. — Ты знаешь исцеление?
— Немного. Наблюдал за няней в детстве.