Сердце Гудвина
Шрифт:
– Не-а, – Ксюша помотала головой, отчего аромат ее мускусных духов окутал меня облаком, по ее собственному определению, «лунного тепла».
– Ладно. – Я протянула руку, и она помогла мне встать. – Может, и в самом деле колики или приступ гастрита. Нужно что-нибудь съесть.
Мы молча спустились на первый этаж и пошли в столовую. Там было тепло, светло и в отсутствие голодной толпы учеников даже уютно. За дальним столиком завтракала физичка.
Объяснив поварихе, что у меня случился голодный обморок и мне срочно нужно повысить сахар, Ксюша взяла нам по стакану горячего
– Лучше? – Подруга дождалась, пока я съем половину булочки. – Ты меня так напугала, на тебе лица не было.
– Лучше, – подтвердила я, прислушиваясь, как приятно растекается по желудку горячий чай. – Но все равно неприятный осадок остался, как после дурного сна. Да ты и сама наверняка знаешь, как это бывает.
Ксюша недовольно передернула плечами и пробубнила с набитым ртом:
– Я все забыла. Напрочь. И вспоминать не собираюсь.
– Думаешь, я собиралась?
– Хорошо, – подавшись вперед, она облокотилась на стол. – Хочешь поговорить об этом?
Мы всегда нарочно использовали эту классическую псевдоэтичную фразу психологических подкатов, чтобы разрядить обстановку и посмеяться, но сейчас было не до шуток.
– Да! Хочу, потому что боюсь!
– Чего боишься?
– Что может произойти плохое.
– Что, например?
– Ты же понимаешь, что я не знаю точно. Только чувствую.
– Смерть? – произнесла Ксюша страшное слово. – Тебя же этим Веня напугал?
– Предположим.
– В этом нет ничего удивительного. Его брат застрелился и явился к тебе во сне, приглашая сыграть в ужасную игру. Он был участником группы смерти. И то, что сам Веня вызывает у тебя такие ассоциации, естественно. Тут необязательно обладать сверхспособностями, чтобы почувствовать дискомфорт.
– Дискомфорт? – Мне не понравилось, как она это сказала. – Ты говоришь, как какой-нибудь дурацкий психолог, словно у тебя самой этого не бывает!
– Потому что последнее, что мне сейчас нужно, – это повышенная тревожность и паранойя.
– Ты ведь тоже это чувствуешь, правда? – с надеждой спросила я.
Мне казалось, еще немного – и Ксюша оттает. Мы с ней обнимемся и обсудим все, как в прежние времена. До того, пока не решили, что не хотим ничего знать. Но этого не произошло.
– Первое правило никто не отменял, – сухо произнесла она.
Я задумалась. Снова приоткрывать дверь и впускать это в свою жизнь никак нельзя. А первое правило закрытых дверей гласило: «Немедленно забудь».
Все, что вспыхивало внутри тебя красной лампочкой, требовалось срочно погасить. Любыми силами выкинуть из головы, не возвращаться, не прокручивать заново переживания, не цепляться за ниточки интуитивных смыслов и не ступать на эту темную, скрытую от разума территорию.
– Давай просто проверим Веню? – предложила я, чувствуя, что уперлась в стену ее упрямства.
– Проверим на что?
– Просто проверим.
– Как Ершова и Рощина? – хитрый блеск в ее глазах тут же подкупил меня, вызвав улыбку.
– Нет, только не так. Может, позовем его в кино или просто погуляем?
– Хорошо. У меня есть идея: мы напросимся
Веня был самым очаровательным мальчиком из наших двух классов. Милый, улыбчивый, добрый и абсолютно фриковый. Он красил волосы в яркие цвета, а ногти покрывал черным лаком. Носил в обоих ушах сережки, и девочки его не интересовали, впрочем, как и парни. По крайней мере, мы ничего об этом не знали. Он жил в своем геймерско-анимешном мире, увлекался косплеем, участвовал в фестивалях, имел аккаунт на «Патреоне» и даже что-то на нем зарабатывал.
Теоретически Веня мог быть в меня влюблен, но в это верилось слабо, слишком уж тщательно он поддерживал свой андрогинный образ и, казалось, любил исключительно самого себя, и то в основном на фото.
Квартира Шалаева находилась на последнем этаже шестнадцатиэтажки и напоминала студию. Его мама была интерьерным дизайнером, и поэтому каждая из трех комнат у них напоминала картинку из мебельного каталога.
– Все-таки лучше было вам сначала подготовиться, – всю дорогу от школы Веня ворчал, что фотографироваться в форме не прикольно.
– У нас будет кежуал-фотосет, – сказала я. – Как будто мы шли из школы и просто заглянули к тебе в гости.
– Да? – Веня неодобрительно вздохнул. – То есть у вас такой концепт изначально?
– Нет. – Ксюша с интересом разглядывала его комнату, остановившись возле стены, увешанной фотографиями Вени в красочных образах персонажей Геншина и Аркейна.
– Концепта никакого нет. Просто нам нужны хорошие фотки.
– Если хотите, я могу вас в кого-нибудь переодеть, – оживился он, отодвигая створку шкафа, за которой обнаружилась гардеробная, размером с половину моей комнаты.
Яркие костюмы наподобие театральных, парики, реквизит, обувь, куча коробок и пакетов.
– Вот это да! – ахнула Ксюша. – Даже у Альбины такого нет.
Ромина мама обожала наряды, и наши родители постоянно шутили, что если продать ее вещи, то на вырученные деньги можно десять лет кормить обе семьи.
– А то! – Веня довольно заулыбался. – Думаешь, я за красивые глаза деньги зарабатываю?
Но, поймав мой насмешливый взгляд, рассмеялся.
– Ну да, и за глаза тоже.
Я попыталась вообразить, что Гудвин – Веня. И что это его роль, в которую он вживается так же, как в своих косплейных героев. Представила, как по вечерам, лежа на своей бархатной бежевой софе с круглыми подлокотниками, он пишет мне игривые и многозначительные сообщения. Как мечтает обо мне и обещает стать чат-ботом.
– Возьми вон тот изумрудный платок, – донесся до меня Венин голос.
Пока я размышляла, Ксюша выбрала себе наряд – белое кружевное платье.
– Изумрудный? – насторожилась я. – Почему ты сказал «изумрудный»? Не зеленый, а именно изумрудный?
– Потому что он изумрудный! – Веня удивленно вскинул брови. – А что не так?
Мы с Ксюшей переглянулись.
– Все норм, – Ксюша взяла со стула тонкий полупрозрачный шарфик и обмотала им шею. – Мне, кстати, идет, да?
– Да, очень, – подтвердил тот, – глаза намного ярче, а кожа нежнее. Тебе нужно носить оттенки зеленого. Это твои цвета.