Сердце из двух половинок

Белозерская Алена

Объявили рейс до Рио, и Клементина поднялась. Она летела домой. Одна.

Глава 33

Донна Жуана принесла поднос с едой. Она вопросительно посмотрела на Антонию, та пожала плечами и подвинулась к Клементине. В спальню заглянул обеспокоенный Мигель, муж донны Жуаны, и Клементина встрепенулась.

– Вам что, – недовольно произнесла она, – больше нечем заняться, кроме того, как целыми днями сидеть в моей комнате? – Она отодвинула от себя поднос. – Не хочу есть.

– Но

будешь, – сказала донна Жуана и уверенно поставила поднос на место. – Твой ребенок нуждается в этом. И вообще, прекращай мучить себя! Этим ты ничего не изменишь. На дворе весна, – мягко продолжала донна Жуана, – она вылечит твою душу.

– Погода не имеет никакого отношения к тому, что лежит у меня на сердце.

Донна Жуана набрала в ложку густое пюре из фасоли и мяса и поднесла ее ко рту упиравшейся Клементины.

– Да, ты права, погода здесь ни при чем. Иногда становится грустно оттого, что идет дождь, или, наоборот, весело, потому что светит солнце. Но дождь, солнце или что-то другое – это только дополнение, усиливающее наши ощущения. Скушай немножко, – уговаривала она, и Клементина подчинилась.

Ложку за ложкой, под одобрительным взглядом доброй женщины, она впервые за долгое время съела все, что лежало в тарелке. Донна Жуана, вдохновленная тем, что ее слушают, продолжала размышлять.

– У меня день рождения приходится на то время, когда идут дожди, но даже буря не может в этот день испортить мое веселье и омрачить радость. Погода, да и время года могут сделать наши чувства ярче или окрасить их в более печальные тона, но они – не повод и не главная причина того, что ты чувствуешь. Только ты сама рисуешь свое настроение. Новый день – как новый лист, и ты сама выбираешь, какими красками его рисовать. Клементина, тебе плохо, и весь мир кажется тебе серым и тусклым, потому что ты страдаешь. И это правда, что весна не поможет тебе стать счастливее.

Дон Мигель недовольно промычал:

– Она сама это знает.

– Знает, но не принимает, – возразила жена. – Горе – самый жестокий палач. Оно не знает времени. Но нельзя уходить в себя! Не молчи. Ты вернулась уже давно…

– Три месяца тому назад, – подсказал дон Мигель, и донна Жуана сделала знак глазами, чтобы он замолчал.

– Твой малыш растет, но ты этого не замечаешь.

В ее голосе было много нежности, и Клементина закрыла глаза, представляя, что так может говорить только мама. Казалось, будто она не слушает, но каждое слово приятельницы проходило через ее душу, заставляя ее проснуться. Донна Жуана дотронулась до ее руки, желая, чтобы слова проникли в ее сознание еще глубже.

– Не делай саму себя еще более несчастной, – она притянула Клементину к себе. – Говори, солнышко! О том, что ты чувствуешь, нужно говорить, а не скрывать в себе. Выпусти свою боль, поделись с нами.

– Я не хочу больше плакать.

– Тогда не надо, – Антония подвинулась ближе и погладила ее живот.

– Мне плохо без него. – По ее щекам лились слезы, но голос был спокойным.

Дон

Мигель, пораженный кричащей болью ее голоса, прислонился к стене. У них с Жуаной не было своих детей, но страдания этой молодой женщины он воспринимал как трагедию родной дочери. Он порывисто подошел к ней и обнял.

– Доченька моя, поплачь, родная! Я утешу тебя.

Он укачивал ее, шепча на ухо нежные слова, слушая, как она освобождает свою душу, и донна Жуана с любовью смотрела на своего мужа, державшего в крепких отцовских объятиях горько плакавшую Клементину.

* * *

– Почему ты отказалась узнать, мальчик это или девочка? – с удивлением спросила Антония.

– Когда мы с Габриэлем захотели узнать, кто у нас родится, срок был еще слишком маленьким. А потом мне стало все равно. Я буду рада как мальчику, так и девочке.

– Получается, ты носишь средний пол?

– Вот глупая! – рассмеялась Клементина. – Не зря в своих сериалах ты играешь тупых потаскушек или недалеких девственниц.

– Но ты же их смотришь! – возмутилась Антония и тут же добавила: – Хорошо, что осталось всего лишь два месяца, иначе я умерла бы от любопытства, если бы пришлось ждать дольше. Кстати, мы с донной Жуаной уже три недели спорим, кто будет присутствовать при родах. Дон Мигель тоже хотел, но…

– Вы еще весь дом пригласите! – Клементина вновь засмеялась и покачала головой. – Сумасшедшая Бразилия! Здесь все не как у людей. Мои соседи собираются рожать вместе со мной!

– Мы не просто соседи, мы – твои друзья, – обиделась Антония.

Взгляд Клементины мгновенно потеплел, и она накрыла руку Антонии своей ладонью.

– Конечно же, друзья. Просто я не понимаю, почему вы так ухаживаете за мной?

– Потому, что мы любим тебя, – просто ответила Антония, и это прозвучало как нечто само собой разумеющееся. – А о тех, кого любишь, всегда беспокоишься и заботишься.

Клементина глубоко вздохнула и, взяв ее руку, благодарно поцеловала.

– Ты что? – удивилась та.

– Знаешь, я много раз играла с людьми, когда они говорили, что любят меня. Но сейчас, видит бог, я говорю искренне. Я тоже люблю вас! Вы научили меня любить. Я многим вам обязана.

– Любовь не предполагает обязательств.

– Как раз наоборот. Любовь обязывает делать все, чтобы люди продолжали нас любить. – Клементина опустила глаза, чтобы было легче говорить то, что она никогда в своей жизни не пыталась высказать вслух. – Вы не знаете меня, но любите.

– Знаем, – запротестовала Антония, но замолчала под пристальным взглядом подруги.

– Нет, не знаете. Но это не помешало вам принять меня. И мне страшно оттого, что я не смогу оправдать ваши ожидания.

– Все, что нам нужно, это чтобы ты и твой малыш были счастливы, – Антония обняла Клементину. – Больше ничего. Так, все! – она вдруг встрепенулась и хлопнула в ладоши. – Донна Жуана убьет нас, если мы опоздаем.

– Куда?

Антония округлила глаза: