Сердце из нежного льда
Шрифт:
– А меня только что бросила девушка, – греческий Антиной сказал это настолько неожиданно, что Алла даже поперхнулась минералкой. – Можете себе такое представить?
Молодой мужчина был уверен, что представить себе такое она не в состоянии и именно потому подавилась своей водой. Алла внутренне усмехнулась. Ее сосед по лестничной площадке дядя Паша, гнусный пропойца и дебошир, тоже никак не мог понять, за что его оставила и уехала к себе в деревню жена, тихая и светлая тетя Валя. После ее отъезда он ходил с бутылкой дешевой водки по соседям и предлагал всем и каждому разделить с ним его горе. До глубокой ночи он ломился в квартиры и орал во всю глотку:
– Какая-то баба! Посмела бросить! И кого?!
Греческий Антиной из «Бистро» с классическим профилем наверняка в душе тоже утешал себя пословицами и поговорками, но дяди-Пашиного темперамента ему явно не хватало. Темно-серые глаза были грустными и даже слегка замутненными.
– Не расстраивайтесь так. Я уверена, что она вас не стоит. – Алла сказала то, что Антиной больше всего желал услышать. Он живо встрепенулся и стал возражать:
– Нет, наверно, я сам виноват… она вообще-то хорошая… Красивая… как вы. Тоже брюнетка.
Антиной сказал то, что и требовалось Алле. Она допила воду и, не тронув колечки, купленные для камуфляжа, встала.
– Ну, мне пора, – сказала она и посмотрела на него так ласково, что он тоже поднялся со стула.
– Я… собственно… тоже ведь собирался уходить… – промямлил он и поплелся за ней следом.
Разумеется, Антиной так и плелся до самого дома Аллы. По пути она заходила в магазины, покупала продукты, фрукты, вино, минеральную воду, сладости, а он нес за ней пакеты и уже смотрел преданной собакой. Только в квартире Аллы выяснилось, что мужчина вовсе не греческий Антиной, а элементарный российский Максим.
– Значит, Некто Макс, – усмехнулась Алла, поигрывая фужером с пузырящейся минералкой и, как было указано выше, закрепила это имя за ним навсегда.
– Может, вина? – спросил он, указывая на скучающую на холодильнике бутылку, купленную Аллой и почему-то не выставленную на стол к мясной нарезке, оливкам и креветочному салату.
– Я не пью, – отрезала она.
О том, почему Алла не пила, тоже стоит рассказать особо.
Окончание института они всем факультетом отмечали в плавучем ресторанчике «Корюшка». Накануне Алла здорово перенервничала. Их группе выписывали дипломы последними, и оказалось, что студентке Белозеровой не хватило красных корочек. Перед ней извинялся сам ректор и просил разрешения выдать ей завтра на торжественной части пока только вкладыш, разумеется, поставив публику в известность об ее отличном дипломе. Алла не позволила. Она посчитала для себя унизительным, что не получит красных корочек в тот момент, когда их вручат Генке Сологубу, которого она догнала и перегнала. Сологубу пришлось кое-что пересдавать за первые курсы, чего не надо было делать Алле, и она, таким образом, выиграла у него всухую.
Алла лично объездила типографии, оптовые магазины и склады и к концу дня стала все-таки обладательницей вожделенных красных корочек. Нести их в институт было уже поздно. Она поехала домой и всю ночь очень тревожно спала. Ей снилось, будто диплом не успевают выписать и ректор на торжественной части их последнего в институте вечера заявляет, что студентке Белозеровой придется пройти весь курс обучения сначала.
Диплом, конечно, выписать успели, но нервное перенапряжение никак не покидало Аллу. Она даже умудрилась расплакаться на прощальном слове куратора их группы и поехала в «Корюшку» зареванная, несчастная, но зато с красным дипломом в сумочке.
Поскольку девушек в Аллиной группе было всего пять человек, парни купили для них три бутылки шампанского, а себе – сумасшедшее количество
Утром, после банкета, Алла проснулась в вонючей каморке, где спала вповалку вся ее группа. На ее обнаженной груди лежала рука все того же Сологуба, который никогда ранее не интересовал ее как сексуальный объект. Алла ощупала себя трясущимися руками. На белой и самой нарядной ее блузке отсутствовали абсолютно все пуговицы, но все остальное было в полном порядке. Видимо, Генка был в таком пьянючем состоянии, что спуститься ниже груди у него не хватило сил. Но и того, что он успел, Алле было достаточно. Полная отвращения к себе самой, она выскользнула из объятий Сологуба, пытаясь хоть как-то прицепить одну полу блузки к другой. Генка, которого Алла таким образом побеспокоила, недовольно хрюкнул, перевернулся на другой бок и уткнулся в столь же обнаженную грудь Галки Верховцевой. Аллу передернуло. Прямо свальный грех, да и только! И как она здесь очутилась? И что это за вонючее помещение? Воздух сизый от дыма… Что они тут, никогда форточку не открывают?
Алла огляделась. Скорее всего, это комната их парней, живущих в общаге на Лесном проспекте, неухоженная, с серым окном в потеках и черным подоконником. Всюду, в самых неожиданных местах, например в чьем-то башмаке, стояли стеклянные пол-литровые банки, полные коричневой воды и битком набитые окурками. На стенах – журнальные вырезки с грудастыми красотками в дезабилье.
Алла еще раз вгляделась в однокурсников, спящих вповалку, заметила среди них абсолютно не знакомые ей личности и ужаснулась. Неужели она при них расстегивала блузку и укладывалась спать рядом с Сологубом? Какой ужас! Какой позор! Что теперь будет думать о ней Генка? Он теперь решит, что имеет на нее какие-нибудь права… И как же ее сюда занесло?! Она была девочкой домашней и никогда не кантовалась в общежитиях даже в великие престольные праздники. Зачем же она так напилась? Впрочем, она пила немного… Во всяком случае, ее не мутит, голова в порядке. Видимо, правду говорят, что нельзя мешать водку с шампанским… К тому же она еще здорово перенервничала накануне, вот вам и результат.
С трудом отыскав среди недвижимых тел свою сумочку, Алла выскользнула из комнаты в длиннющий коридор, рысцой пробежала его и одним духом скатилась вниз по лестнице. Вахтерша сладко спала на своем посту, и ей не было никакого дела до того, что делается наверху. Алла на цыпочках проскользнула мимо сочно посапывающей тетки в черном сатиновом халате и выскочила на улицу. Метро как раз только что открыли. Пассажиров было мало, и Алла взволновала своей распахивающейся блузкой не слишком много ленинградцев. Дверь квартиры она открыла собственным ключом.