Сердце из проводов
Шрифт:
– Что-то не так, Адам?
– поинтересовался робот.
– Просто плохой день. Я пойду в клуб. Не забудь напомнить мне в конце недели, чтобы я сменил тебе аккумулятор.
– Хорошо, удачного вечера.
– И тебе, Кай.
Мужчина подозвал дочь и крепко обнял ее, будто в последний раз, а потом направился по тротуару куда-то вдаль, его походка вызывала необъяснимую грусть, создавалось ощущение, что этот человек идет на собственные похороны. Прошло, по меньшей мере, 5 часов, когда Джейн начала беспокоиться. Последние солнечные лучи лениво щекотали кроны деревьев, а на горизонте красовалась половина кровавого
– Где же папа?
– каждые 10 минут повторяла Анна.
– Не знаю, милая, у него сегодня было плохое настроение, может быть, ему хочется побыть в одиночестве?
– Предположил робот.
– У папы никогда не бывает плохого настроения.
– Разве?
– Он всегда добор и весел, никогда не отказывается поиграть со мной.
– Значит, есть повод для беспокойства.
– Серьезно проговорил робот.
Тем временем Адам медленно ковылял по темной улице, прокручивая в голове события последней недели, как вдруг услышал позади себя тихие, шаркающие шаги.
– Эй, ты!
– раздался за спиной мужчины хриплый голос.
– Да, мистер Скотт?
– Адам устало обернулся и поглядел на человека, скрывавшего лицо в темноте.
– Ты принес деньги?
– Я вам уже сказал, что не собираюсь платить за вашего сына. Он заслуживает не лечение, а воспитательную беседу, а еще лучше - порку.
– Да как ты смеешь!
– взревел Кевин Скотт.
– Я никогда в жизни не старался намеренно кого-то обидеть, но если правда так ранит ваше сердце, то вам стоит задуматься над этим.
– Ты ответишь за свои слова!
– угрожающе заявил мужчина, преследуя медленно идущего по тротуару Адама.
– Я готов ответить и за свои слова, и за действия моего друга прямо сейчас. Делайте, что задумали, ведь, должно быть, жутко неудобно держать в кармане кухонный нож.
– Спокойно проговорил мужчина, наблюдая, как блеснуло криво заточенное лезвие в свете уличных фонарей, а после вонзилось в мягкую плоть между его ребрами. Снова и снова. Он увидел ярость в показавшемся на свету лице Кевина Скотта. Эта физиономия не имела ничего общего с человеческой. Дикие, но пустые глаза гневно прожигали насквозь мистера Дженкинса в надежде причинить еще большую, чем раны от ножа, боль. Адам до последнего вздоха сомневался, но сейчас убедился, что для некоторых людей все потеряно. Теперь он понял, что даже в глазах робота, который по определению не может чувствовать и не считается живым, больше жизни и теплоты, чем у некоторых людей. Мужчина не издал ни единого звука, лишь тяжело вздохнул. Ноги подвели и, пошатнувшись, он свалился на колени, уперев руки в землю. Тротуар омывало темно-красное море. Смешиваясь с грязью, оно источало сладковато-пугающий запах. Чья-то физиономия высунулась из ближайшего окна, потом кто-то закричал. Эти звуки принесли Адаму больше боли, чем лезвие ножа. Его голова соприкоснулась с асфальтом, на лице была повседневно-спокойная, едва заметная улыбка.
Все произошло метрах в ста от дома мистера Дженкинса. Крик женщины вызвал мурашки у обитателей улицы. Кай, выскочил на улицу, уверенный в том, что случилось ужасное. За несколько секунд он добежал до раненного мужчины, и с необычайной осторожностью подняв его с земли, понес в дом. Уже через несколько минут Адам лежал на столе своей кухни, окруженный всей семьей.
– Уведи Анну, Кай, прошу...- прошептал мужчина.
– Не смотри, Анна, не нужно.
– Умоляюще проговорил он, после чего вернулся в кухню. Джейн судорожно пыталась объяснить диспетчеру службы спасения всю ситуацию, а в то время Адам сжал руку Кая и продолжал говорить.
– Береги их, я надеюсь на тебя, надеюсь...
– Что произошло, Адам?!
– робот впервые за все время потерял самообладание, его металлические руки тряслись от человеческого страха и волнения, диафрагмы обоих глаз безостановочно расширялись и сужались, он походил на испуганного ребенка.
– Это плата за наши грехи, Кай, так нужно. Не забывай меня, знай, что я не ошибся в тебе, когда назвал особенным.
– Закончил мужчина.
– Адам, о боже, Адам, пожалуйста, не умирай!
– слезы безостановочно текли по лицу Джейн, она с силой сжала его ослабевшую руку, будто пытаясь передать через нее часть своей жизненной энергии.
– Я тебя люблю, и Анну люблю, не вини никого в моей смерти, я знал, что это случится, люди еще не готовы понять, что "другой" - не значит "плохой".
– Последние слова мужчины привели женщину в недоумение. Но они предназначались вовсе не для нее. Голова Адама в последний раз коснулась стола и больше никогда не поднималась. Джейн заливалась слезами, безостановочно колотила по груди уснувшего вечным сном мужчину.
– Не надо, его уже нет.
– Тихо сказал Кай, останавливая занесенную над головой руку женщины.
– Да что ты об этом знаешь, я тебя ненавижу! О, да, ненавижу!
– вскричала Джейн, - Ты, только ты виновен в его смерти! Убирайся, я не хочу тебя больше видеть, никогда!
– Да, вы правы, только я виновен в случившемся, - тихо произнес робот, опустив голову - Мне очень жаль.
– Ах, тебе жаль? Что ты такое говоришь?! Ты всего лишь робот. РОБОТ! Ты не можешь жалеть, а все, что ты там себе придумал, никогда не сделает тебя человеком. Я сказала, убирайся вон!
Робот развернулся и, не желая разжигать ссоры над телом лучшего друга, покинул дом.
Он видел, как три дня спустя в мелкую, подобно песку, зернистую землю опускается гроб Адама, как жена проливает слезы прямо в могилу с ровными, слегка влажными краями, а дочь смиренно, в тяжелом унынии смотрит вдаль. Но Кай не смел подойти до тех пор, пока они не ушли. Выждав несколько часов, он направился к свежей могиле, осторожно проходя мимо безукоризненно ровных рядов надгробий, принадлежавших людям, что когда-то жили на этой земле. В руке робот нес небольшую охапку полевых цветов.
– Я знаю, что так принято - разговаривать у могилы с человеком, что лежит совсем рядом, но уже не дышит. И если есть хоть какая-то надежда на то, что ты меня услышишь, я буду говорить, Адам. Вот, я принес тебе цветы, не знаю для чего они усопшим, но если люди так делают...
– Робот осторожно нагнулся и разложил то, что почти лишилось свежести и жизни, принадлежащее еще недавно полю, у надгробия.
– Я знал тебя как самого лучшего и достойнейшего человека. Ты всегда верил и видел во всем лучшее, я не могу считать тебя другом, потому что для меня ты был больше, чем друг. Ты умер за мои ошибки, стараясь доказать, что я не просто кусок железа, веря в меня, а я все равно подвел.