Сердце ледяного мира
Шрифт:
Поэтому сейчас я призываю попросить Всевидящего укрепить веру, которая станет защитной стеной и выстоит даже в самую тяжёлую битву.
Оратор замолчал, посмотрел вверх, а затем заскользил взглядом вниз и обвёл глазами паству. Люди становились на колени и выгибали спину.
— Бог наш Всевидящий и Всезнающий,
Что явился к нам с теплом да светом, — запел Оратор, и десятки голосов внизу шёпотом повторяли молитву.
«Будто сам Всевидящий говорил через меня», — подумал Оратор, заходя в келлию после проповеди.
Эта мысль была такой сладкой, что в грудине
«Что ж я такое думаю? Я простой служитель его слова, а не Пророк, я не достоин слышать речей Бога, — Оратор поджал губы, ощущая себя маленьким мальчиком, которого поймали на преступлении, но затем посмотрел на висящую в углу птичью клетку, и мысли потекли в другом направлении. — Странно, что до сих пор нет ответа из Великого Дома. Прочитали ли они письмо или посчитали неважным и отложили? А может, голуби не долетели? Может, их сожрали ястребы? Отстреляли? Или магия запутала их пути? Может, лично съездить в Йорн-Хель?»
Весь день тревожные мысли крутились в голове, мешали сосредоточиться и пожирали время. Вроде только проповедь закончилась, а вот уже и темнеет. Чем занимался? Оратор так и не мог вспомнить. Он подошёл к столу и провёл пальцами по шершавой столешнице.
— Так, я закончил службу, хотел переодеться, но спустился на первый этаж, — шептал Оратор себе поднос с полной уверенностью, что пока он слышит свой голос, никто не сможет украсть время. — Потом… Потом сел за стол. Вроде хотел выпить чаю, — Оратор посмотрел на костровую чашу, угли в ней еле тлели. — Но так и не переоделся, не разжёг огонь и не закипятил воду. А чем я занимался?»
Ответ на вопрос не находился.
«Вдруг на меня морок наводят? — Оратор схватился за голову и опустился на стул. — Вдруг это месть старейшин за мои проповеди? Может, они хотят захватить и подчинить мой разум».
Эти мысли будили неконтролируемый ужас, что был чернее гномьей стали и страшнее самой смерти. Оратор упал на колени и зашептал молитву. Он плакал. Клялся. Давал обещания. Торговался.
— Прошу тебя, Бог наш Всевидящий и Всезнающий, защити меня от магии и неверных помыслов. Принеси мне свет. Я сделаю всё ради тебя. Я стану грозой магии! Любой эллад, маг, чародей, колдун, в общем, все те, кто хоть раз попробовал или даже помыслил о магии, будут дрожать об упоминании моего имени!
Видимо, Бог услышал его молитвы, потому как ужас отступал, а душа наполнялась спокойствием.
— Благодарю тебя, Всевидящий! Благодарю! — воскликнул Оратор и так сильно отклонился назад, что заныли икры. — Хвала! Хвала!
Помимо успокоения, молитва ещё принесла решения, будто сам Бог сказал, как следует поступать. Оратор чётко понял, что если в ближайшее время не получит ответ из Великого Дома, то отправится в столицу и всеми силами станет добиваться разговора с Прозревшим. А ещё, хватит юлить на проповедях, ходить по краю. Намекать. Нужно быть жёстче, прямолинейнее! Он должен изобличать зло, а не танцевать вокруг него.
В голове зарождались строки новой проповеди. Смелой, резкой и откровенной! Оратор нахмурил
«Если вдруг старейшины возмутятся, если вдруг начнут требовать моего перевода, то я напомню, что подчиняюсь не им, а Великому Дому, и только Прозревший будет решать вопросы моей службы!»
До середины ночи Оратор сидел над новой проповедью. Он исписал уже несколько листов, но никак не мог подобрать слова, а написанные предложения казались неудачными или слабыми. Ему понравились только один абзац и пара предложений, которые он пока не знал, где расположить в тексте.
— Ладно, — пробубнил под нос Оратор и отложил перо. — Нужно немного отвлечься.
Он поднялся, чувствуя, как болит поясница и ноют колени. Походил по келлии, чтобы разогнать кровь, а потом снова вернулся за стол, но мысли не шли. Посидев так какое-то время, Оратор понял, что ничего путного из этого не выйдет, засобирался домой. Он повесил в шкаф ленту со священными символами, а на плечи накинул плащ.
На улице подмораживало. Щёки тотчас же прихватило, будто к ним прижали колючее полотенце, а пальцы на руках начали неметь. Оратор быстрым шагом пересёк улицу, благо, его дом находился недалеко. К счастью, ночь выдалась ясной, а небесные линии светили ярко: можно было не бояться споткнуться о какой-нибудь камешек.
Оратор уже поднялся на крыльцо и взялся за дверную ручку, когда услышал стук копыт. Кого принесло так поздно? Может, это гонец с Йорн-Хеля? От этой мысли Оратор радостно затрепетал и стал вглядываться в сумрак главной улицы. Вскоре по ней промчался всадник. На удивление он не свернул в сторону Дома, да и его фигура показалось знакомой. Неужели Ивор вернулся? От удивления спёрло дыхание. Перепрыгивая через ступени, Оратор сбежал с лестницы и, прячась за стену Дома, выглянул на главную улицу. Всадник выехал на площадь и свернул в сторону особняка.
«Я не ошибся! Это точно Ивор! — Оратор чувствовал, как от этих мыслей подрагивают мышцы, будто у маленького мальчика, который ждёт подарка. Но вместо него появились новые вопросы и подозрения. — Почему он приехал раньше, чем закончилась ярмарка? Почему он прискакал под покровом ночи? — Оратор нахмурился, потому что знал ответы. — Ивору, наверное, передали про находку в лесу, вот он и примчался на всех порах. Скорее всего, он постарается замести следы. А может, устроит тайный Совет, чтобы понять, что произошло и как поступать дальше. Я обязан на нём присутствовать и узнать, кто замешан».
Оратор добрался до аллеи, что вела к особняку, и спрятался за стволом дерева. Время тянулось долго, небесные линии меняли русла, подобно рекам. Пальцы на руках и ногах замёрзли так, что Оратор перестал их чувствовать. А ещё очень сильно захотелось спать. Из последних сил Оратор держал глаза открытыми. Он молился Всевиядящему, просил дать стойкости и мужества.
Его усилия были вознаграждены. Мимо прошла лошадь, на спине у которой сидели Ивор с дочерью. Оратор почувствовал внутренний жар, который прогнал холод с конечностей, придал сил и сжёг сон.