Сердце меча
Шрифт:
Погреб-оружейная был длинным. Нейгал прошел в дальний конец, где в углу стоял побитый пулями и в нескольких местах оплавленный остов погрузчика. Поискал на полу, нашел такую же перекореженную и издырявленную банку из-под каких-то консервов и поставил на торчащий вперед захват, примерно на высоте человеческого роста.
— Стой, где стоишь, — сказал он и отошел за линию огня. — Ну, а теперь сбей мне его из своей машинки. Даю на это пять выстрелов.
Дик снял револьверник с предохранителя, прицелился в банку, задержал дыхание, как учил его Коннор, и бегло выстрелил пять раз подряд. Успех превзошел даже его собственные
— Молодец, — качнул головой Нейгал. — Кто научил?
— Сержант Крис Коннор, вторая рота десятого десантного батальона Синдэнгуми, — не без злорадства ответил Дик.
— Ну да, ты же «сын корабля»… — кивнул Нейгал. — С «кидо» дела не имел?
— Нет, сэр. Я был еще маленьким.
— Ладно, кидо все равно один. И тяжелого оружия, считай, нет, вот что паршиво… Сет, подгони его доспех, вот он, — Эктор показал на броню Дика, которую разложил на верстаке Тень. — Ему широка кираса и наплечники.
— Будет сделано, — гем открыл ящик и загромыхал инструментами. Дик посмотрел на Рэя — тот примерял на себя морлочий доспех, самый легкий вариант. Четыре слоя композитного металлопластика могли выдержать попадание нескольких одиночных пуль, осколков и, возможно, даже плазменных зарядов из ручного оружия вроде того, которое получил от Дика сам Рэй. В общем, это был доспех того же класса, что и у Дика, но со шлемом похуже, без лицевого щитка. Мелочь, конечно — но в бою такие мелочи спасают или губят жизни.
Кроме того, у Рэя не было пристойной обуви и одежды под этот доспех — ему отдали старые ботинки Призрака и его же термокостюм, местами рваный. Поскольку Сет уже занимался доспехом Дика, подгонять и латать все это Рэй должен был сам.
Нейгал и Тень в это время занялись подсчетом и проверкой оружия. На свет появилась штурмовая винтовка «Хат» анзудского производства, несколько пулевиков разного калибра и обоймы к ним, два стандартных флорда и один — изготовленный явно по личному заказу.
— Гранаты не той системы, зараза, — ругнулся Нейгал. — Импульсные… На кой ляд я их набрался? Теперь плазменные нужны, а их с огнем не сыщешь… Тень, куда я дел плазменные гранаты? И кассеты к пушке?
— Вы их разбросали прошлой зимой в океане, когда хотели ловить рыбу, — невозмутимо сказал Тень. — А из пушки делали салют на праздник Дождя.
— Да? Ох и напился же я тогда, наверное… ничего не помню.
— Мастер Нейгал, — осторожно спросил Дик. — Я все-таки чего-то не понимаю… Моро — он по закону имеет право нас забрать или нет, если найдет у вас?
— По закону? — Нейгал кашлянул. — Видишь ли, сынок, мы с ним оба в этом деле находимся в том поле, где закон молчит. По-хорошему, я имею право вас не выдавать. Но и он имеет право вас потребовать и попробовать отобрать силой. И я выгляжу тут немножко некрасиво, потому что не я, а он вас загнал. Но мне-то уже по чресла, как я выгляжу… Короче, за каждым из нас своя правота, и Моро будет трясти этой правотой как погремушкой.
— Не понимаю, сэр, — покачал головой Дик. — Разве можно так просто принимать у себя врагов Картаго?
Нейгал засмеялся.
— Я имею право принимать у себя кого угодно, парень. И потом, какие из вас, к черту, враги Картаго? Вражда против Империи — общее дело Картаго, это правда. Но вы же не Империя,
— А что правильно? — растерялся Дик. Ему не приходил в голову такой поворот событий: что вражда против Империи — общее дело дома Рива — он знал, но что вражда против конкретных имперцев может быть только частным делом — он слышал впервые.
— Что значит «правильно»? — разозлился Нейгал. — Почему вам, черт возьми, все время «правильность» подавай? Вот же достали: даже когда за драный половичок воюете — все равно чье-то дело должно быть «правым». Пойми, малый: он имеет право хотеть того, чего он хочет — а он хочет денег и почестей за хорошо выполненное задание, и… — взгляд Нейгала как-то странно скользнул в сторону. — Кто ему может запретить? Я? Да с какой стати? И я молодым рубился за деньги и почести. Мне не нравится, что он проворачивает свои личные дела под видом заданий — ну так что же, что мне это не нравится? Пока он делает свою работу, кто ему может это запретить?
— А вы, мастер Нейгал? — спросил Дик. — Вы как… все-таки выдадите нас? Или будете защищать до последнего?
— Я же говорил, что я буду делать. Я тебе уже говорил! Кем ты меня считаешь — трепачом?
— Нет, сэр. Я просто удивляюсь… Вы сами сказали — защищать до конца… Но я не понимаю, как можно драться до конца за дело, в правоту которого не веришь? Мне было бы трудно умирать за то, во что я не верю…
— Это оттого, что ты мало еще жил на свете. Со временем вещей, ради которых стоит умирать, делается все меньше и меньше, а смерть все ближе и ближе. И кто бы мне объяснил, сынок: если мне нравится твоя леди, ее малыш и эта девочка, в которую ты влюблен — то почему я должен орать, что дело мое правое и лупить себя пяткой грудь? Все гораздо проще: вы мне нравитесь, а Моро — нет. То есть, он мне настолько противен, что даже если бы вы мне не нравились, я бы все равно ему вас не отдал.
— Мастер Нейгал, а почему вам так не нравится Моро?
Нейгал посмотрел на Дика тяжело, будто свешал в уме какой-то сложный подсчет. Дик уже подумал было, что он не ответит — но тут он сказал:
— Предателей не люблю, и не люблю предательства, и тех, кто делает людей предателями, не люблю больше всех.
Дик продолжал вопросительно смотреть на него и, вздохнув, Нейгал объяснил:
— Много лет назад, задолго до войны с Кенаном, Экхарт Бон, который еще не был тогда ни тайсегуном, ни главой синоби, из рейда привез пленного парнишку, ученика пилота разведывательного синдэнского корабля. Парня чуть постарше тебя, лет семнадцати-восемнадцати. Чернявенький, хорошенький такой. Потом он высветлился, но прозвище себе оставил то, которое дал ему Бон. «Смуглячок». Моренито. И какое бы имя ни брал себе — всякий раз назывался так, чтобы можно было сократить до «Моро». Я не знал его до того, как синоби им занялись — но после этого он стал копией Бона. Так же лез на рожон, так же мог достать что угодно у черта из пасти, так же спал на обеих сторонах кровати… В общем, второй Бон, с той лишь разницей, что Бон был наш с самого начала.