Сердце на двоих. Теория поцелуя
Шрифт:
Она остановилась.
Я довольно улыбнулся, но, заметив суровость в ее взгляде, сразу же стер улыбку с лица.
– Даже не надейся. – Был мне ответ.
И почему-то я готов был прыгать, как мальчишка, от радости до самого неба, услышав это. Наблюдал ее удаляющуюся спину и довольно лыбился. И только когда таинственная незнакомка скрылась в толпе, я надел привычную маску серьезности и медленно повернулся к машине.
Тим выплюнул жвачку и поморщился, глядя на меня.
– С каких это пор ты занимаешься благотворительностью? –
– Иди к черту.
Левицкий громко выругался.
Я сделал музыку громче, и мы выехали с площади.
– Ты готов? – Минут через пять, уже успокоившись, спросил Тим. Достал из кармана тот самый пакет и помахал им в воздухе.
– К чему? – Спросил без интереса.
Перед глазами все еще стояли картинки с незнакомкой. Упрямая гордячка с обжигающим взглядом и волшебными длинными волосами.
Друг рассмеялся и толкнул меня в бок. Я отмахнулся от него локтем. Вечно этот дурень отвлекал меня от дороги.
– Сегодня красная лошадка станет моей! – Он прижал к губам пакет из бумаги и смачно поцеловал его. – С помощью одной штучки, которая лежит внутри, мы уведем ее с пастбища и загоним в свое стойло. – Улыбнулся. – Как тебе?
– Рехнулся? – У меня ладони моментально вспотели.
Думал, что он всего лишь понтуется. Не ожидал, что Тим на полном серьезе решит угонять элитные тачки.
– Боишься? – Левицкий растянул лыбу во весь рот. – Думал, шучу? Не-е-ет. Ты можешь хоть до пенсии задницу протирать на этом кроссе, а я буду брать от жизни только самое лучшее.
По моей коже побежали уже знакомые мурашки. Предвкушение, адреналин, будоражащий кровь, безумие. Азарт. Хуже скуки могла быть только стабильность. А риск – это ведь сама жизнь. Ее возможности. Все или ничего!
Я и сам никогда не думал, как далеко способен зайти. И узнал это лишь, когда зашел. Но только рискуя, чувствуешь себя по-настоящему живым. Разве, нет?
– Что ты задумал? – Процедил я сквозь зубы.
– Забрать сегодня малышку Феррари. – Тим качал головой в такт музыке. – Мою сладкую девочку цвета страсти.
Я присвистнул.
– Нужно все продумать, спланировать, как следует.
– А чем, ты думаешь, я два дня подряд занимался? – Тим начал пританцовывать. – Пас мою коровку.
– Все равно нужно сесть, все обмозговать. Нельзя вот так с бухты-барахты идти и… Черт! И куда мы потом на нем? А?! Это тебе не серый «Киа Рио», каких полно в городе. Это красный, мать его, Феррари!
Левицкий развернулся ко мне. Мы как раз притормозили на светофоре.
– Все «на мази», деточка. – Он достал пачку жвачки. – С Шумахером же у нас все прокатило?
– Да.
– Приятно работать: мы ему машину, он нам денежки. Быстро, эффективно, без проблем. Так что едем сегодня к девяти в одно местечко, где клиент со своей пассией обычно встречается. Тачку он бросает на стоянке у ее дома. А там всего две камеры. Я уже все продумал, так что не
Я выдохнул и облизнул губы.
Неприятная тяжесть легла на грудь. С одной стороны – реальный замут, с другой – встреча с девушкой, которую больше не увижу, если не приду.
– У меня свидание в девять. – Выдал другу как на духу.
Тим ударил ладонью о приборную панель.
– И чо? – Он выгнул брови дугой. – Отложи.
– Не могу.
– Скажи своей Нинке, что у тебя дела есть и поважнее.
– Не с Ниной… С той девушкой… с вокзала.
В салоне вдруг повисла тишина. Если не считать музыки. Она играла, а Левицкий молчал.
– Так. – Сказал он спустя некоторое время, затем закинул в рот жвачку. – И зачем тебе эта замарашка вокзальная? Девиц вокруг мало?
– Мне нужна именно эта. – Ответил я, крепко обхватывая руками руль.
– Да скоро у нас будет столько денег, что девки на тебя будут пачками вешаться! И не такие, а в тысячу раз лучше!
Я покачал головой.
– Заткнулся бы ты.
– О-о-о, Кирюха… – Рассмеялся Левицкий. – Так понравилась, что ты решил забить на серьезное дело, да? Променять все, что мы планировали, на юбку?!
– Нет.
– Тогда забей уже на нее!
– Не знаю. – Сжал челюсти. – Не могу.
– Может, ты… просто боишься? – Друг забарабанил пальцами по коленкам.
– Слушай, ты достал! – Я добавил скорости, нервничая.
– Может, просто… сомневаешься?
Я резко вырулил на встречку, обогнал всех и вернулся в свой ряд.
– Не знаю. В этой игре слишком большие ставки. Жизнь, свобода, карьера моего отца. А вдруг нас заметут?
Тим погладил бумажный пакет.
– Либо играть по-крупному, либо вообще не играть. – Он спрятал его обратно в карман. – Удача любит того, кто ставит на карту все.
– Хорошо. Хорошо! – Согласился, чувствуя, как неприятно и тревожно тянет живот. – Я все улажу. Понял? Что-нибудь придумаю. Только сейчас мы с тобой поедем ко мне домой, сядем, и ты расскажешь мне все в деталях. И действовать будем так, как решу я. Идет?
Левицкий хмыкнул, но все же согласно качнул головой.
17
Через пару часов я уже шел по направлению к трассе. Рев Илюхиного Зверя, покоряющего очередной поворот, ласкал мой слух, но впервые я ощущал пустоту. Сказать, что бросаю суперкросс, было минутной слабостью, очередной блажью. Нет – трусостью, и самое время было в этом сознаться. Хотя бы самому себе.
Трудно было сейчас отмотать назад и всё переиграть, но еще труднее было представить, что больше не будет того адреналина, который заполнял меня, давил и взрывался, выплескиваясь наружу на заездах. Скука, жажда новых ощущений – вот что толкало меня сейчас на погоню за адреналином еще большим, еще более концентрированным и острым. И за это я даже ненавидел себя.