Сердце на ладони

Шамякин Иван Петрович

Накануне, просматривая материалы партизанской бригады «Смерть фашизму», с которой подпольщики были теснее всего связаны, Шикович напал на любопытный документ. Странный документ. Листок из ученической тетрадки в косую линейку. На нем размашистым почерком написано:

«Вчера хоронили товарищей, погибших в бою за станцию.

Неудача за неудачей. Настроение в отряде тяжелое. Вести с Большой земли тоже неутешительные. Чем поднять настроение людей? Сегодня явился товарищ из группы НКВД. Провал в городе. Накрыли рацию, двоих арестовали. Л. спасся случайно. Боюсь за Доктора,

они держали с ним связь.

Попроси Марусю, чтоб сходила в город».

И все. Ни даты, ни подписи. Что это? Письмо кому-нибудь или отрывок из дневника? Если слово «попроси» налисано правильно, письмо. Но вообще больше похоже на дневниковую запись. Возможно, человек в спешке не дописал «ть» — «попросить». Но не это главное. Не это так сильно заинтересовало и взволновало Шиковича. Таких писем и партизанских дневников он перечитал множество. Одна фраза заставила его выделить документ из всех прочих. «Боюсь за Доктора, они держали с ним связь». Доктор с большой буквы. Кто он этот «Доктор»? Настоящий доктор или подпольная кличка? Чтоб установить истину, нужно знать, кто и когда писал письмо или дневник.

Шикович пошел к Сыроквашке. Через окно увидел: тот сидел у стола в белой рубахе и писал, по-детски высунув кончик языка. Изредка что-то шептал про себя. Кирилл любил наблюдать людей, когда они остаются наедине с собой. Человек тогда часто превращается в ребенка, даже если занят серьезным делом. Жаль было беспокоить этого доброго старика. Тем более что Шикович за неделю уже изучил его: раньше чем разрешить войти, Сыроквашка спрячет в ящик свою рукопись, как будто бы что-то преступное есть в том, что он пишет. Встретит нахмуренный, недовольный.

Так оно и было.

— Что там у вас еще? — буркнул заведующий архивом, запирая ящик на ключ.

— Мина Азарович, скажите, пожалуйста какова у вас система расположения документов? Вот тут несколько номеров. А не значится ли где-нибудь в описи, кому принадлежит документ? Почему он попал в эту папку, а не в какую-нибудь другую?

Сыроквашка взял папку, прочитал записку и легонько свистнул. Он сразу понял, почему Шиковича заинтересовала эта маленькая бумажка.

— Тут она, брат, лежала с самого начала, тут мы ее и оставили. А кто её писал, надо установить.

— Как?

— Самый простой способ — но почерку. Ищи тот же почерк.

Шикович спустился в хранилище и перелистал все документы бригады — переписанные от руки сводки Совинформбюро, приказы, рапорты, радиограммы, донесения связных, боевые листки, письма, даже личные. Такой почерк больше не встречался. Он ушел из архива разочарованный.

А когда пришел сегодня утром, Сыроквашка встретил его в садике. У старика был таинственный и довольный вид. Но заговорил он только у себя в кабинете:

— А у меня для вас есть подарочек, Кирилл Васильевич. Я, кажется, установил, кто писал тот документ. Прокоп Варава, первый комиссар отряда имени Чапаева.

Шикович понял, что заразил заведующего архивом своим увлечением, что Сыроквашка стал ему помощником в поисках. Нелегко было в сотнях папок отыскать другую бумажку, написанную тем же почерком. Верно, до поздней ночи сидел старик в хранилище, слепя утомленные глаза. Но когда Шикович поблагодарил его, Мина Азарович отмахнулся:

— Что вы, Кирилл

Васильевич! Мой долг. Общее дело.

Вараву Шикович помнил по книге Гукана. Там ему отводилось несколько страничек, как одному из организаторов партизанского отряда имени Чапаева, отряда, выросшего потом в прославленную бригаду. Это был интересный человек. Директор кондитерской фабрики, он еще до оккупации их местности ушел в лес, создал отряд. Командование отрядом Варава позднее передал майору-окруженцу, а сам остался в нем комиссаром. Так вот с кем был связан этот таинственный Доктор! Чапаевцы базировались не близко, километрах в семидесяти от города, в Климовском лесу.

Шикович с нетерпением исследователя, который уже близок к цели, стал просматривать документы бригады. Читал, восторгался: какой кладезь сюжетов! Какие характеры вырисовываются из скупых сообщений о людях! Но — странно! — о связи с городскими упоминалось часто, однако никаких конкретных документов, ни одного настоящего имени. О Докторе Кирилл нашел еще только одно упоминание. В шифрованной записке связной Маруси.

«Добрый день, тетка Параска!

Сообщаю, что яйца твои, 43 штуки, 4 кг смородины, 1 кг масла, 2 литра сметаны я продала. Взяла 180 марок, на наши деньги это 1800 рублей. Купила 7 кусков мыла и 3 катушки ниток. Картошку 12 кг отдала дядьке Корнею, он пообещал сшить тебе сак. Кланяется он всем нашим низко, а также тетка Настя. Она больная, у нее грыжа. Будут делать операцию. Дядька приедет на той неделе, в среду. Меня с работы не отпускают до 24.

Целую. Твоя племянница М а р у с я».

Внизу на этой пожелтелой измятой бумажке рукой Варавы написаны цифры:

34, 14, 82, 08, 37, 21, 42–17, 9, 91, 93.

а под ними:

«Доктор передал: шестнадцать человек выведут за город в среду. Встречайте в лесу у Корнеевки, сопровождает Настя. Разведчиков расстреляли. Вечная слава вам, дорогие мои хлопчики!»

Такова была борьба, о которой мы начинаем забывать.

Осторожность, хитрые коды, к которым теперь вряд ли найти ключи… И все равно провалы, смерти. Однако ничто не могло сломить таких, как Варава, как Маруся. Погибли разведчики — на их место стали Маруся и Настя.

«Непременно напишу о них», — решил Шикович, сидя в задумчивости над документом.

Однако, кто они, эти девушки? Живы или погибли? Я кто такой Доктор? Надо искать! Вот еще одна записка Варавы.

«Сергей! Скажи Комаренке, чертову эскулапу, что если он не отдаст Лютикову часть тех немецких лекарств, которые прислал «Хирург», я его расстреляю за невыполнение приказа. Жила он, индивидуалист, сукин сын!»

Лекарства, которые прислал «Хирург»… Не Доктор, а «Хирург».

Но слово «Доктор» Варава дважды писал без кавычек, а «Хирург» взял в кавычки. Судя же по всему, комиссар отряда был аккуратный и грамотный человек. Почему же он по-разному писал подпольные клички? Очень похоже, что имеется в виду один и тот же человек. Доктор — это для него, Варавы, для Маруси, для узкого круга, кто лично знал и поддерживал с ним связь. «Хирург» — для всех остальных, например, для врача отряда Комаренко. Лекарства мог прислать, разумеется, только врач или аптекарь.