Сердце на ладони

Шамякин Иван Петрович

— А что ж, бабушка, когда младенцев брали…

— Немыми делали? Ой, горюшко какое! — качала головой старуха. — Так и не нашли хлопчика? — Бабушка, видно, не все поняла из их разговора.

— Нашелся, — ответил старухе Ярош.

— Где ж он теперь?

— Это мой сын.

— Правда? Ах, боженька! — удивилась и от души обрадовалась старушка. — Дай же ему бог здоровьичка. Большой уже?

— В армии отслужил. Я завтра вас посмотрю, бабушка. Хорошо? — привычным движением развязывая тесемки

на рукаве халата, сказал Ярош.

— Хорошо, доктор. Теперь вы частым гостем будете у нас.

Зося устало и виновато улыбалась.

Девушка на койке у окна, казалось Ярошу, впервые смотрела на него без страха.

Он встал. Слишком засиделся. Утомил, разволновал больную. Вон как блестят глаза. Ему не хотелось напоминать ей о прошлом. Но Шикович не давал покоя.

Ярош нерешительно спросил

— Скажите, Софья Степановна, вы не помните кого-нибудь из инфекционной больницы, с кем работал ваш отец… Кто ходил к вам…

Она задумалась.

— Я помню сестру… Клавдию… Ивановну, кажется. Еще была врач Вакулова. И врач Ли-берман. Но Либермана они угнали в гетто. Во время оккупации заходила к нам только эта сестра. Как же ее фамилия? — Зося наморщила лоб, сжала ладонями виски.

— Не надо вспоминать. Потом, — мягко попросил Ярош. — Спасибо вам.

— За что? — удивилась она.

— Доброй ночи, — пожелал он больным и направился к двери.

9

Майзис с женой и Маша приехали рано утром. Еще в тени не просохла роса. Еще спали дети и Шикович, проработавший до света. Но хозяйки уже возились в летней кухне под навесом. Им помогал Тарас. Разжег огонь под самодельной плитой, принес стол, дрова, продукты.

Утро выдалось на диво — солнечное, звонкое, с луга тянуло сыроватой прохладой, а бор дышал еще сохранившимся с вечера теплом. Торжественная неподвижность сосен предвещала снова зной. А может быть, грозу. Дождя просили и люди и деревья. Но что бы ни ждало впереди в этот долгий летний день, такое утро — все равно что дитя: приносит улыбку и радость.

Женщины были в хорошем настроении. Правда, посетовали на свою нелегкую дачную судьбу: опять гости!

— Шикович мой что-то поостыл, уже мало кого приглашает, — заметила Валентина Андреевна.

— Зато Антон старается.

— Сегодня, Галина Адамовна, больше всего гостей моих, — отозвался Тарас. — Но своих я могу принять на лугу. Кроме воды и простора, им ничего не нужно.

— Как не стыдно, Тарас! Твоим гостям мы всегда рады.

Галина Адамовна говорила совершенно искренне. Ее больше тревожили гости мужа, вернее, одна гостья — Маша. Она видела девушку раза два мельком в больнице. Почему вдруг Антону вздумалось пригласить ее? Разве мало коллег врачей? Майзис, например,

это понятно.

Но тревога исчезла, как только Майзисы подкатили на своем красном запыленном «москвиче» и из машины вышла Маша. Девушка показалась Галине Адамовне не только неинтересной, но даже вульгарной. До неестественности рыжая, огненная, она, как бы бросая вызов, и платье надела необычной расцветки и фасона: красно-желтая, в кленовых листьях, легкая ткань словно не кроилась, не шилась, а прихвачена была на самой девушке по фигуре. Галина Адамовна улыбнулась, заметив, что Тарас разглядывает гостью, как некое диво.

Вышел Ярош, еще в пижаме, стал извиняться. Жена Майзиса оправдывалась, объясняла столь ранний приезд:

— Если мой муж что-нибудь вбил себе в голову, он не даст покоя ни себе, ни другим. Захотелось, видите ли, человеку стать рыболовом!

— Какой из него рыболов? Договаривались в шесть, а сейчас девять. Соня!

Ярош шутил, а сам посматривал на Машу, которая с детским восторгом озиралась по сторонам. Позвал:

— Тарас! Где Тарас? Маша приехала, чтобы с тобой познакомиться.

Тарас вышел к гостям — босой, в майке, в мятых парусиновых штанах. Поздоровался с Майзисом, с его женой, протянул руку Маше.

Та не подала руку застыла, словно в недоумении, а потом сказала, как показалось Тарасу, разочарованно:

— Вот вы какой! А я думала, вы как Антон Кузьмич.

Это заставило насторожиться Галину Адамовну: почему ей хочется, чтоб все были похожи на Антона Кузьмича?

Через некоторое время собрались на речку поудить. Ярош спросил:

— Тарас, идешь с нами?

— Нет, помогу на кухне.

Тогда и Маша обратилась к хозяйкам:

— Можно и я останусь помочь?

— Ну что ж, пожалуйста, — согласилась Валентина Андреевна.

Маша надела фартучек, ловко и красиво повязала косынку и сразу преобразилась — стала домашней и простой. И это вдруг понравилось Галине Адамовне. Присмотрелась лучше — и цвет платья не показался уже вульгарным, он хорошо подходил к красным волосам. Да и фасон не такой уж вызывающий — просто со вкусом скроено.

— Кто вам шил платье, Маша?

— Не поверите — совсем неопытная портниха. Я ходила во дворец железнодорожников на курсы кройки и шитья и там познакомилась с одной девушкой. Горбатенькая, знаете, а такая способная. Наша преподавательница чуть не лопнула от зависти, когда Геня сшила дипломное платье.

Маша засмеялась. И Валентина Андреевна засмеялась. И Тарас. Весело, дружелюбно. Галина Адамовна промолчала, но и сама невольно залюбовалась, глядя, как Маша готовит салат: кубики огурцов, картофеля, моркови у нее ровненькие, один в один, даже у них, опытных хозяек, не всегда такие получаются.