Сердце не верит в разлуку
Шрифт:
Дженна опешила. Все так и было, но с одним маленьким уточнением: мужчины, которые менялись чуть ли не каждый день, приходили не к ней, а к Сюзи. Зная характер Саймона, особенно когда он входил в роль Грозного Старшего Брата, можно понять, почему ее подруга предпочла сказать, что это были любовники Дженны.
— И не надо на меня так смотреть. Мы оба знаем, что я далеко не первый мужчина, который был настолько опьянен сладостью твоих грудей, что почти забыл обо всех предшественниках, уже отведавших ее раньше, — с убийственным сарказмом закончил он.
Дженна едва не
— А тебе не кажется, что твой двойной стандарт безнадежно устарел? В конце концов, ты-то ведешь далеко не монашеский образ жизни!
— Да, я не монах, но каждая женщина, с которой я делил постель, что-то значила для меня в эмоциональном плане. А ты, Дженна, можешь сказать то же самое о своих партнерах?
Сказать ему правду было бы проще всего, но вместо этого она, неожиданно для себя самой, едко заметила:
— Какое счастье, что мы не помолвлены по-настоящему! И кстати, раз это так, мое прошлое и все мои бывшие любовники — не твое дело.
Они молча собрались и выехали из отеля. За завтраком Дженна упорно молчала, игнорируя насмешливые реплики Саймона насчет ее мрачного вида. Она вовсе не дулась, просто была не в состоянии с ним разговаривать. Как он посмел критиковать ее нравственность, ее образ жизни? Кто дал ему право быть судьей?
Сидя на переднем сиденье, она молча смотрела в окно. День был теплый, и когда Саймон спросил ее разрешения откинуть верх автомобиля, Дженна молча кивнула.
К ее еще не утихшему гневу примешивался страх. Она боялась предстоящего месяца в одном доме с бабушкой и Таундсенами. Но еще больше Дженну пугала собственная физическая реакция на Саймона. Даже сейчас, когда она все еще злилась на него, стоило вспомнить о его ласках, как живот сводила судорога, а соски напрягались, растягивая ткань бюстгальтера. Хорошо еще, что на ней был просторный хлопчатобумажный свитер, надежно скрывающий все признаки постыдного возбуждения.
В иных обстоятельствах Дженна наслаждалась бы поездкой, но в этот день она была слишком поглощена своими тревогами, чтобы обращать внимание на красоты пейзажа.
Саймону, казалось, тоже не хотелось разговаривать. Около полудня они остановились у придорожного кафе и в тени деревьев выпили по чашке крепкого ароматного кофе.
— Далеко еще? — спросила Дженна, не глядя на Саймона, потому что каждый раз при виде его невольно вспоминала утреннее происшествие… Вот и сейчас ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы прогнать ненужные воспоминания.
— Примерно час езды.
Вскоре показалась река Дордонь, и перед ними раскинулся пасторальный пейзаж французской провинции. Фермерский дом, снятый родителями Саймона, стоял в стороне от больших дорог, в нескольких километрах от живописного старинного селения, вытянувшегося вдоль реки. Дженна с удовольствием задержалась бы, чтобы получше рассмотреть симпатичные домики из красного песчаника, но она чувствовала, что Саймону не терпится поскорее завершить поездку.
Они свернули на узкую проселочную дорогу, по обеим сторонам которой росли роскошные вековые
Дом представлял собой длинное приземистое строение, спрятавшееся в тени густой зелени. На фоне серого камня ярко выделялись белые ставни, вдоль фасада росла старая глициния, узловатые ветви которой стали со временем почти такого же серого цвета, как старые стены.
Дженну охватило странное, необъяснимое ощущение, будто она вступает в важнейший период своей жизни, и она никак не могла от него избавиться. Страшась момента, когда ей предстоит начать играть роль невесты Саймона, девушка неподвижно застыла на месте, не в силах сделать шаг вперед. Ее утешало только то, что спектакль продлится недолго.
— Пойдем в дом.
Саймон взял ее за руку, и на лице Дженны застыло напряженное выражение. Таундсены и миссис Соумс сидели в саду и не слышали, как подъехала машина.
— О, вы как раз вовремя! — воскликнула Элен Таундсен. — Мы не ждали вас так рано. Как доехали? Проголодались, наверное?
— Мама, сядь и перестань суетиться, — распорядился Саймон. Он наклонился и поцеловал мать в щеку.
— Дженна, дорогая… — Теплая улыбка женщины была красноречивее слов, и Дженна почувствовала укол совести. До чего же отвратительно обманывать этих добрых искренних людей! Таундсены всерьез отнеслись к ней как к будущей невестке, готовясь принять в свою семью.
Отец Саймона несколько смущенно обнял ее, потом пожал руку сыну. Из всех присутствующих только бабушка Дженны чувствовала себя вполне непринужденно. Она поцеловала обоих и, отступив на шаг, внимательно взглянула сначала на внучку, потом на Саймона.
— Боже, да вы поссорились?
Миссис Таундсен растерянно перевела взгляд с напряженной спины сына на лицо Дженны и взволнованно прошептала:
— Дорогая, не расстраивайся, вы обязательно помиритесь.
Ее участие тронуло Дженну, но чувство вины еще более усилилось.
— Это была не настоящая ссора, — как можно жизнерадостнее ответила она. — Мы всего лишь немного поворчали друг на друга за завтраком. Вчера вечером у нас лопнула шина, и мы слишком поздно добрались до отеля — правда, дорогой?
Последнее слово, казалось, прилипло к языку и от этого прозвучало как-то хрипло.
Саймон повернулся и с непроницаемым выражением посмотрел на Дженну. Понял ли он, что безмолвная мольба в ее взгляде относилась к его родителям, а не к ней самой? Наверное, понял, потому что подошел и погладил ее по спине.
— Ты не представляешь, мама, какое ужасное настроение у нее иногда бывает по утрам. Я уже стал подумывать, не слишком ли поспешил с этой помолвкой, — шутливо протянул он.
Общее напряжение тут же спало, и Дженна, чтобы показать, что она не хуже его умеет играть роль, состроила шутливо-угрожающую гримасу и ткнула его кулачком в грудь.
Саймон рассмеялся и, перехватив ее руку, неожиданно поднес ее к губам и стал медленно целовать каждый палец.
Дженне на миг показалось, что земля качнулась под ногами. У нее закружилась голова, и перехватило дыхание. Она была смущена в равной степени и неожиданной лаской, и собственной реакцией.