Сердце не забудет
Шрифт:
– Нет, солнышко, – наконец вынуждена была признать она.
– Вот видишь, мам.
– Зато с тобой буду я. – Еще произнося эти слова, Джоан почувствовала слабость подобного аргумента. У них с Джейми были хорошие отношения, однако, с тех пор как ему исполнилось семь лет – то есть почти с момента развода, – они виделись редко. Можно сказать, не виделись почти совсем, в основном беседовали по телефону. Да еще Джейми время от времени присылал Джоан фотографии, на которых был изображен или сам, или в обществе приятелей, но никогда совместно с Беном.
– Да, мам, – с некоторой запинкой ответил Джейми. Потом, помолчав,
А то, что я одна, не в счет! – с горечью подумала Джоан. Главное, чтобы папа не страдал…
Разумеется, она не сочла возможным переводить разговор с сыном в подобную плоскость. Просто у Джейми не нашлось иного аргумента, вот и все. Что тут особенного? На то он и ребенок. К тому же он не имеет абсолютно никакого отношения к идее родителей развестись. Его никто не спрашивал, с кем он хочет жить – с отцом или с матерью. Все решили за него. На его долю выпали лишь переживания по поводу развода.
Параллельно с этими раздумьями Джоан посетила еще одна мысль. Джейми сказал, что папа останется один. Означает ли это, что у Бена нет женщины?
Даже если действительно нет, из этого ничего не следует, сказал ей внутренний голос. За столько лет Бен не сделал никаких шагов к примирению, значит, ты вычеркнута из его жизни.
Не очень-то и нужно! – мрачно парировала Джоан.
Затем, взяв себя в руки, перевела разговор с Джейми на другое, а спустя некоторое время они попрощались. Летом Бен привез Джейми на ранчо Эль-Моррон и уехал. Поначалу мальчику было интересно – особенно понравилась конюшня, – однако ближе к концу второй недели он начал проявлять признаки уныния, заскучал, и Джоан сама позвонила Бену, чтобы тот приехал за сыном.
И вот какой-то касающийся Джейми вопрос вновь свел их двоих на ранчо Эль-Моррон.
– У тебя тоже вид следящего за собой человека, – заметила Джоан, в очередной раз бегло оглядев стройное мускулистое тело Бена.
Он пожал плечами.
– Приходится. Вращаюсь среди актеров, режиссеров и продюсеров, нужно держать марку. В мире кино иначе нельзя. Впрочем, что я тебе рассказываю! Сама прекрасно знаешь…
Джоан знала. В киношном мире внешность играла первостепенную роль. Соперничать с ней могла, пожалуй, лишь кино– и фотогеничность, потому что в жизни человек мог выглядеть писаным красавцем, а кинопробы показывали, что на экране он смотреться не будет. Но в любом случае следовало сохранять форму.
Преследуя эту цель, Джоан устроила у себя бассейн, небольшой тренажерный зал и сауну. И усердно использовала все три помещения. Поэтому физическую форму Бена она оценила почти как профессионал: ей было известно, сколько времени приходится заниматься на спортивных тренажерах, чтобы так бугрились мышцы.
Разумеется, сама Джоан добивалась не этого, для нее важнее всех мускулов на свете была талия. Хотя общий мышечный тонус она, конечно, тоже поддерживала.
– А что это ты вдруг заинтересовалась тем, как я выгляжу? – прищурился Бен. В его голосе явственно звучал вызов. – Прежде, помнится, ты больше поглядывала на других мужиков, а до меня тебе было мало дела.
Джоан вспыхнула.
– Чушь! – возмущенно вырвалось у нее, но она тут же умолкла, прикусив от досады губу.
Одиннадцать лет прошло со времени развода, а бывший супруг до сих пор в состоянии вывести ее из равновесия. До
Правда, повод тогда у Бена все же был, хотя и не такой значительный, как ему представлялось. Дело в том, что, несмотря на любовь Джоан к мужу – собственно, другой любви в ее жизни не было, если не считать чувств, испытываемых к сыну, – природная живость заставляла ее поглядывать и на прочих мужчин. Так что в каком-то смысле упрек Бена был справедлив.
Сейчас Джоан понимала, что проблема заключалась в ее молодости. Ведь когда они с Беном поженились, ей лишь недавно исполнилось восемнадцать. Поэтому даже беременность не помешала ей слегка флиртовать. Тем более что на съемочной площадке фильма «Дождливый вторник», в котором Джоан играла главную роль, для этого словно нарочно были созданы все условия. И вдобавок там находилось множество молодых мужчин.
Бен порой появлялся в павильоне или на пленэре, хотя фильм снимался и не по его сценарию. В его присутствии Джоан держалась скромно, в основном потому, что остальные словно переставали для нее существовать. Она видела только своего обожаемого мужа, с которым не мог сравниться никто. Но, когда его не было, в ней пробуждалась кокетливость, побуждавшая ее строить глазки наиболее симпатичным парням. Разумеется, те не оставались безразличными к вниманию, проявляемому к ним такой красоткой, с ее роскошным бюстом, тонкой талией, длинными стройными ногами, блестящими каштановыми локонами, темно-карими с вишневым оттенком глазами и полными губами.
Дальше взглядов, улыбок и разговоров дело ни разу не продвинулось, однако воображение окружающих самостоятельно дорисовывало то, что обычно следует за подобной прелюдией. За спиной Джоан перешептывались. А до Бена доходили слухи.
Поначалу он не очень-то им верил, но однажды решил лично убедиться в беспочвенности пересудов и специально заехал на съемки без предупреждения. Присутствия своего тоже не открыл. Джоан даже не догадывалась, что ее единственный и неповторимый муж исподтишка наблюдает за ней.
Как раз был небольшой технический перерыв, и Джоан сидела под огромным солнцезащитным зонтом, на скамейке, в обнимку со смазливым парнем, в котором Бен узнал одного из помощников режиссера. Рука того покоилась на плечах хихикающей Джоан, а глазами он пожирал предмет всеобщего тайного интереса – восхитительную грудь.
Позже Джоан клялась, что никто ее не обнимал, рука помрежа лежала на спинке скамейки, а смотрел он… Ну какая разница, куда он смотрел? Главное, что ничего предосудительного между ним и Джоан не происходило.
Но было поздно – Бен убедился в том, что слухи правдивы. Тот злополучный день и стал началом конца их счастья. В Бене вдруг пробудилась жуткая ревнивость. Наверное, он и сам не подозревал, что обладает подобным качеством характера и способен испытывать такие чувства. Тем не менее негативные эмоции переполняли его, и он то шпионил за Джоан, то устраивал ей скандалы. В ответ она то оправдывалась, то сама нападала на Бена, говоря, что на него тоже засматриваются женщины – в частности, актрисы, а также другие дамы из мира кино – и еще неизвестно, так ли все невинно, как выглядит со стороны. Как правило, подобные контратаки приводили Бена в еще большую ярость и упреки в адрес Джоан сыпались градом.