Сердце негодяя
Шрифт:
Но если это правда, почему он ей прямо не сказал? Может, он слишком горд? А она ему такого наговорила… Как только она его не обзывала! Ей хотелось съежиться, свернуться клубком при одной мысли о том, как глупо и недостойно она вела себя с ним. Она оскорбила его до глубины души. Он из-за нее напился до бесчувствия.
Какая же она дура! Могла бы наставить на путь истинный, а вместо этого… Что она наделала! Обвинила его в шкурничестве и трусости, в корыстолюбии, во всех смертных грехах! Затравила его. Призывала к расправе, к кровной
— О, Джесс, прости меня, — сказала она вслух. — Мне так жаль! Если бы ты сейчас был здесь, я бы тебе призналась.
Кэйди чуть было не повернула повозку, собираясь направиться на поиски Джесса, но вовремя вспомнила, что он пошел на прогулку. Конечно, чтобы попытаться выкинуть из головы все те гадости, что она ему наговорила. Она сгорала от стыда.
Звук выстрела донесся до нее в ту самую минуту, когда она направляла серую кобылу в проход между двумя источенными ветром серыми каменными столбами, — это было все, что осталось от ворот Речной фермы.
— Тпру, лошадка, — скомандовала Кэйди, натягивая вожжи. Повозка остановилась. Раздались еще выстрелы.
Неужели кто-то охотится? Похоже, стреляли из пистолета. Это могло означать лишь одно: кто-то развлекается, высаживая последние стекла в усадебном доме.
— Ну уж нет, — пробормотала Кэйди, нахлестывая вздрогнувшую от неожиданности кобылу вожжами по крупу, — только через мой труп.
Однако она остановила трусившую рысцой лошадь, не подъезжая к дому. Спрыгнув с повозки, Кэйди привязала вожжи к суку дерева и прошла последний отрезок пути пешком.
Дом выглядел такой же ветхой развалиной, как обычно, но показался ей по-прежнему прекрасным. Стрельба доносилась откуда-то из сада перемежающимися очередями: шесть выстрелов — тишина; шесть выстрелов — тишина. Значит, кто-то решил устроить здесь тир.
Все равно ей это не понравилось. Разве имение, пусть даже заброшенное, — не частная собственность? И вообще, в глубине души она считала Речную ферму своей: ей претила сама мысль о том, что кто-то шляется тут с оружием. Подхватив юбки, Кэйди поспешила по мощенной камнем дорожке, огибавшей дом.
Джесс проявил непростительную самонадеянность: привез с собой семь бутылок из-под пива — полную сумку! — хотя ему вполне хватило бы и одной. Уж лучше бы он прихватил в качестве мишени длинную стену амбара.
— Чтоб тебя! — выругался он в шестьдесят шестой раз, обращаясь к чертовой бутылке, установленной на каменной стенке, отделявшей задний двор от сада.
Да, всякий раз, как пуля пролетала справа, слева, поверх — одним словом, мимо цели, он чертыхался. Руки у него не дрожат, может, со зрением что-то не в порядке? Будь он проклят, если хоть что-нибудь понимает. Должно быть, все дело в мозгах. Что-то в них не так. Другого объяснения у него нет.
Проклятый револьвер раскалился и обжигал пальцы. Он вставил в гнезда последнюю
— Дерьмо!
Он закрыл оба глаза. Бац! Шлеп!
— О, черт!
Джесс обернулся, машинально хватаясь за шею. Он успел мельком разглядеть разъяренное, с расширенными от изумления и недоверия глазами лицо Кэйди, но тут она вновь ударила его своей плетеной сумкой. Шлеп! Удар пришелся прямо по лицу.
— Черт возьми, Кэйди… Погоди, я хочу все объяснить…
— Ладно, начинай. — Шлеп!
Он отскочил от нее, закрывая лицо локтями, и она изо всех сил ударила его по груди.
— Дьявольщина! Ты что, камней туда напихала?
— Ты не наемный стрелок! Ты вообще не умеешь стрелять!
— Верно, не умею.
— Тогда кто ты такой, черт побери? Как тебя зовут? Ведь ты вообще не Голт?
— Нет, я Воган.
Шлеп! По подбородку.
— Лжец! Подлый, гнусный обманщик! Чертов сукин сын!
— Про Джесса я сказал правду, — объяснил он себе в оправдание, пятясь от нее назад.
Шлеп!
— Ой! Черт побери, Кэйди, может, хватит? Перестань!
В последний раз она размахнулась от самого плеча, но промазала и по инерции повернулась волчком, описав полный круг. Сумка вырвалась у нее из рук и отлетела в заросли бурьяна, а сама Кэйди, бормоча проклятия, закрыла лицо руками.
Джессу наконец удалось немного успокоить сердцебиение. Он спрятал разряженный револьвер в кобуру и машинально бросил взгляд в сторону бутылки, она разбилась вдребезги. Чудесно. Значит, с закрытыми глазами он стреляет без промаха.
Шло время. Кэйди сидела, не двигаясь, обхватив голову руками. Джесс надеялся, что она бросит ему первый шар, но она продолжала молчать. То ли она обессилела, то ли ей было противно, он не мог сказать с уверенностью. Скорее всего и то, и другое. Он осторожно приблизился к ней на шаг.
— Кэйди, милая?
— Не смей со мной разговаривать.
— Глупости. Нам надо поговорить.
Опять потянулась тягостная тишина. Наконец Кэйди подняла голову и обхватила руками колени. Джесс возблагодарил Бога: на глазах у нее не было слез.
— Ладно, я тебя слушаю. Объясни мне, в чем дело, — сухо и мрачно проговорила она.
М-да… Пожалуй, лучше бы им не начинать этот разговор.
— Что ты хочешь знать? — спросил Джесс, оттягивая неизбежное.
— Кто такой Голт?
— Видишь ли…
— Да нет, я знаю, кто он такой. Он-то на самом деле и есть наемный стрелок. Спрошу по-другому: где сейчас Голт?
—Гм…
Джесс сплел пальцы под подбородком и начал покачиваться с каблуков на носки и обратно в отчаянной попытке что-нибудь придумать.