Сердце негодяя
Шрифт:
Снаружи доносился шум теплого летнего дождя, в канавах зажурчали ручейки. В комнате слышалось только тихое сонное дыхание Кэйди. Но вот где-то поблизости заухал филин. Через открытое окно в спальню проникал приятный и терпкий запах влажной земли и прелой листвы.
Джесс потер обеими руками лицо и ущипнул себя за нос, борясь с искушением уснуть вместе с Кэйди. Трудно было сосредоточиться на неприятностях в такую минуту, когда мир казался прекрасным, как никогда, а будущее представлялось радужным и безоблачным. Но ему все-таки предстояло разработать план. Часы на другом конце комнаты пробили двенадцать тридцать. Времени почти не осталось.
Что
Правая рука у него была в лубках, и он жаловался каждому встречному, что ему теперь уже не суждено выхватить револьвер, настолько тяжела его рана. А сам по секрету заплатил Джессу двести долларов (как и договаривались), чтобы тот его «ранил», да в придачу отдал ему в последний момент свои «кольты» с перламутровыми рукоятками. «Пожалуй, они мне больше не понадобятся».
Чертов лгун. Надувала.
У Голта отроду лицо было такое, словно он хотел сказать любому, кто на него косо посмотрит: «Один неверный шаг — и ты покойник». Несомненно, именно этот случайный дар природы много лет назад подтолкнул его к преступной карьере, кстати говоря, сильно приукрашенной: на самом деле за пятнадцать лет он убил всего троих. Он сам признался в этом Джессу, и тот ему поверил. Но раздутая репутация Голта всегда его опережала, и ему оставалось только разыгрывать спектакль со своим увечьем, иначе рано или поздно какой-нибудь честолюбивый юнец непременно прикончил бы его.
— Да, да, я встаю, — проворчал Джесс, обращаясь к Страшиле, никчемному коту Кэйди, который уже успел устроиться в ногах постели и теперь вцепился когтями ему в лодыжку сквозь простыню, недовольный тем, что его потревожили.
Кошачьи глаза угрюмо горели в полутьме. Джесс от всей души был согласен со Страшилой: ему тоже чертовски не хотелось вставать. Он предпочел бы сладко уснуть в объятиях Кэйди до полудня. Ему не терпелось начать новую совместную жизнь немедленно, с этой минуты.
Он поцеловал ее в макушку. Она сонно зашевелилась, повернулась на другой бок, прижалась, не просыпаясь, к его бедру своей теплой голой попкой. Борясь с наступлением неизбежного мужского отклика, Джесс окинул взглядом комнату в поисках чего-то отвлекающего внимание. На лампе был шелковый абажур с бахромой, расписанный вручную: приморский пейзаж в нежных пастельных тонах. Выведенная мелкими буковками надпись внизу гласила: «Посетите прекрасную бухту Коуз». Выписанные по почтовому ордеру очки Кэйди лежали поверх открытой книги. Названия Джесс прочесть не мог, ему были видны лишь несколько строчек в нижней части ближайшей страницы:
«— Что еще за плот, Джим?
— Наш старый плот.
— Да разве наш старый плот не разнесло в щепки?»
«Какая-то книжка про морские приключения», — подумал Джесс. К стене с его стороны кровати она пришпилила картинку.
— Твои знакомые? — спросил он как-то раз.
— Нет, мне просто нравится, — ответила Кэйди.
Джесс с ней согласился. Ему тоже нравилась эта картинка.
— Дом родной, — шепнул он, подмигнув Страшиле. — Веди себя хорошо, может, мы и тебя с собой возьмем.
Часы прозвонили еще раз. Двенадцать сорок пять. Джесс прижался губами к плечу Кэйди, тихонько поцеловал ее, слушая, как она вздыхает во сне. Осторожно поднявшись с постели, он нащупал свою одежду на полу и тихо оделся. Свет от лампы с абажуром не доставал до комода, стоявшего на другом конце комнаты. В полутьме Джесс бесшумно выдвинул нижний ящик и начал перебирать шелковые чулки и белье, пока не нашел заначку Кэйди. В маленьком бархатном мешочке, таком же хорошеньком и мягком, как она сама.
Он не ошибся: Голт еще и не думал ложиться. К счастью, его комната в Добб-Хаузе оказалась на первом этаже, да притом еще в задней части дома: никто не заметил, как Джесс из переулка кидает камешки в освещенное окно. Голый до пояса, в одних штанах и повязке на глазу, Голт поднял раму и высунулся наружу.
— Какого черта? — спросил он. — Кто там?
— Ш-ш-ш! А ты как думал? Кого ждал?
Голт начал тихо браниться. Джессу ничего другого не оставалось, как стоять под окном и ждать.
— Ты закончил?
— За тобой должок, слышишь, ты — подлый, лживый, двуличный сукин сын!
— Перебор. С чего ты взял, что я тебе должен?
— Откуда ты взял, что можешь быть мной? Такого соглашения не было!
— Я не сам это придумал. Это произошло случайно. К тому же, — рассудительно заметил Джесс, — уговора, что мне нельзя стать тобой, тоже не было. Надень рубашку и выйди, — торопливо добавил он, увидев, что Голт собирается начать по новой, — нам надо поговорить.
— Ты чертовски прав. Поднимайся сюда.
— Нет, слишком рискованно. Кто-нибудь может увидеть нас вместе. Знаешь, где контора шерифа?
— Да вроде мимо проходил, а что?
— Встретимся там через десять минут.
— Что?
— Ш-ш-ш! Десять минут.
Коснувшись полей шляпы, Джесс направился по переулку короткой дорогой к дому Дока Мобайеса.
Кэйди и сама не могла сказать, что ее разбудило: бьющее в глаза солнце или мурлыканье прямо над ухом. Как бы то ни было, она открыла глаза и прищурилась на часы, висевшие на стене напротив: стрелки показывали девять тридцать пять.
Девять тридцать пять. До нее не сразу дошло, что это значит. Целую минуту она сидела, вспоминая, как проснулась посреди ночи, когда Джесс потихоньку забрался в постель рядом с ней. Он был голый, но от него пахло свежим воздухом, и волосы у него были влажные.
— Ты куда-то ходил? — сонно спросила она, поглаживая его по спине, чтобы согреть.
— Прошелся немного, — ответил он. Это заставило ее проснуться.
— Джесс, ты же не собираешься… — Но больше она ничего не успела сказать. Он довел ее до неистовства жаркими поцелуями, а потом утомил своими ласками. Не в состоянии даже пошевелиться, она так и уснула под его убаюкивающий рассказ о том, как они будут счастливы.