Сердце – одинокий охотник
Шрифт:
Он увидел, как драчуны сцепились, но чуял, что это еще даже не начало. Он давно ощущал: большой драки не миновать. И смешно, но он успел сейчас об этом подумать. Он постоял, наблюдая, секунд пять, а потом ринулся в толпу. За этот короткий миг он успел передумать о многом. Он вспомнил Сингера. Вспомнил зловещие летние сумерки и жаркие черные ночи, все драки, которые ему удалось разогнать, и ссоры, которые он сумел утихомирить.
И тут он увидел, как на солнце блеснул нож. Он раздвинул плечами народ и прыгнул на спину державшему нож негру. Тот свалился вместе с ним на землю. Блаунт сразу вдохнул запах негра и горсть пыли. Кто-то топтал ему ноги и лягал по голове. Когда ему удалось кое-как подняться,
Он заорал во всю мочь: «Кончайте драку! На помощь! Полиция!» Но это было все равно, что криком останавливать воду, прорвавшую плотину. В ушах его стоял ужасный звук – ужасный потому, что это был человеческий крик, но без слов. Звук перешел в рев и его оглушил. Тут его ударили по голове. Он уже не видел, что происходит. Он видел только глаза, рты и кулаки – обезумевшие глаза и полузакрытые глаза, полуоткрытые слюнявые рты и стиснутые губы, черные и белые кулаки. Он вырвал из чьей-то руки нож, вцепился в чей-то поднятый кулак. Но тут пыль и солнце совсем его ослепили, и единственной мыслью в мозгу было поскорей выбраться оттуда, найти телефон и позвать на помощь.
Но его втянули в эту кашу. Сам не зная как, он тоже кинулся в общую свалку. Бил кулаками, чувствуя ими влажное месиво чьих-то губ. Дрался, закрыв глаза и нагнув голову. Из его горла вырывался бешеный рев. Он бил во всю мочь и бодался, как разъяренный бык. В голове его мелькали бессмысленные обрывки слов, и он хохотал. Он не знал, кого бьет он и кто бьет его. Но ощущал, что характер драки переменился – каждый дрался теперь за себя.
И вдруг все кончилось. Он обо что-то споткнулся и упал навзничь. Он так стукнулся головой, что прошло не меньше минуты, а может, и гораздо дольше, прежде чем он открыл глаза. Несколько пьяных еще продолжали свалку, но двое полицейских быстро их разогнали. Он увидел то, обо что споткнулся. Он упал на труп молодого негра. Джейк с первого взгляда понял, что тот мертв. На шее у него был порез, и все же трудно было понять, почему он так быстро умер. Джейк знал его в лицо, но не помнил откуда. Рот у парня был открыт и глаза расширены от удивления. Вся земля вокруг покрыта рваными газетами, бутылочным стеклом и растоптанными котлетами. У одной из деревянных лошадок отбили голову, одну будку сломали. Джейк сел. Увидев полицейских, он в панике кинулся бежать. Теперь они, наверно, уже потеряли его след.
Впереди оставалось только четыре квартала, а там он будет в безопасности. От страха он трудно, коротко дышал. Бежал, сжав кулаки и опустив голову. Но вдруг он замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Он стоял один в пустом переулке, неподалеку от Главной улицы. По одной стороне тянулась стена какого-то здания, и, задыхаясь, он припал к ней. Вена у него на лбу надулась кровавым тугим жгутом. Он был в таком смятении, что побежал через весь город к своему другу. Но Сингера уже не было в живых. Джейк заплакал. Он громко рыдал, из носа у него текло, и усы скоро совсем намокли.
Стена, лестница, дорога. Палящее солнце камнем давило на голову. Он повернул назад, туда, откуда пришел. На этот раз он двигался медленно, обтирая мокрое лицо грязным рукавом рубашки. Он не мог преодолеть дрожи губ и закусил их так крепко, что почувствовал вкус крови.
На следующем углу он наткнулся на Симса. Старый хрыч сидел на ящике со своей Библией на коленях. За его спиной
ОН УМЕР, ЧТОБЫ ВАС СПАСТИ
Слушайте историю его любви и милосердия.
Каждый вечер в 7 час. 15 мин.
На улице не было ни души. Джейк хотел перейти на другую сторону, но Симс схватил его за руку.
– Придите ко мне, страждущие и обремененные. Сложите ваши грехи и все ваши беды у пресвятых ног того, кто умер во спасение ваше. Куда ты держишь путь, брат Блаунт?
– Домой, в хоккей играть, – сказал Джейк. – Мне поиграть надо. Спаситель имеет что-нибудь против?
– Грешник! Господь припомнит тебе твои грехи. Господь желает кое-что тебе поведать еще сегодняшней ночью.
– А господь помнит про тот доллар, что я дал тебе на прошлой неделе?
– Господь желает поведать тебе истину сегодня в четверть восьмого. Смотри явись вовремя, чтобы услышать его слово.
Джейк облизнул губы.
– У тебя тут каждый вечер такая толпа, что не протолкнешься.
– Тут хватит места и для хулителей. К тому же мне было знамение: Спаситель требует от меня построить ему обитель. Вон на том участке, на углу Восемнадцатой авеню и Шестой улицы. Молитвенный дом, который сможет вместить человек пятьсот. Вот тогда вы, безбожники, увидите! Господь готовит мне пышную трапезу перед лицом врагов моих; он помажет власы мои миррой. Чаша моя будет полна до краев…
– Могу нагнать тебе целую толпу, – сказал Джейк.
– Как?
– Дай мне свой цветной мелок. Обещаю большущее сборище.
– Да видел я твои призывы, – сказал Симс. – «Рабочие! Америка – богатейшая страна в мире, однако треть из нас голодает. Когда мы объединимся и потребуем нашу долю?» И прочее. Твои призывы чересчур красные. Я не дам тебе для них мела.
– А я и не собираюсь писать лозунги.
Симс перелистывал страницы Библии и недоверчиво ждал, что же будет дальше.
– Я тебе обеспечу уйму народа. На каждом конце квартала нарисую на тротуаре по голой девочке. Она будет разноцветная, а рядом стрелка, показывающая к ней дорогу. Пухленькая такая, нежненькая, с голым задом…
– Вавилонянин! – завопил старик. – Дитя содомское! Бог тебе этого не простит.
Джейк перешел на другую сторону и направился к своему дому.
– Пока, братец!
– Грешник! – кричал ему вслед старик. – Смотри возвращайся ровно в четверть восьмого. И выслушай слово Иисусово, оно вселит в тебя веру. Спасись!
Сингер умер. И чувство, которое охватило Джейка, когда он услышал, что немой покончил с собой, было не печалью, а злобой. Перед ним встала стена. Он припоминал те потаенные мысли, которые мог открыть одному Сингеру; с его смертью, казалось, их больше не стало. И с чего это Сингеру понадобилось кончать свою жизнь? Может, он сошел с ума? Но как бы там ни было, он был мертв, мертв, мертв. Его нельзя было повидать, дотронуться до него, с ним поговорить, а комнату, где они вместе провели столько времени, сдали какой-то машинистке. Он туда больше не ходил. Он остался один. Стена, лестница, длинная дорога.
Джейк запер за собой дверь. Он был голоден, а есть было нечего. Ему хотелось пить, а в кувшине осталось всего несколько капель теплой воды. Кровать была не застелена, и пыль на полу собралась в комья серого пуха. По всей комнате были разбросаны бумаги – недавно он написал целый ворох коротких прокламаций и раздал их прохожим. Джейк сумрачно проглядел одну из них, озаглавленную: «Кто ваш лучший друг?» Некоторые листовки состояли всего из одной фразы, другие были длиннее. Имелось тут и воззвание на целую страницу под заголовком: «Сродство нашей демократии с фашизмом».