Сердце Охотника

Занковец Алена

Иногда он вворачивает такие слова, что образы мгновенно встают перед глазами. Я не только вижу, что происходило, я чувствую.

– Тебе когда-нибудь снился крик чибиса? – спрашивает дядя Юра.

Медленно качаю головой.

Но я слыхал, как плачет эта птица. Не хотел бы услышать такое во сне. А дядя Юра просыпается от этого крика едва ли не через ночь – с тех пор как вернул Веру. Он чувствовал: что-то не так. Понимал, что корней Вера рядом с ним не пустила, жила, на лес глядя, сама как волк. Но под замок ее не посадил. За ней не следил. Хотел начать новую жизнь.

Он

не уверен, что Веру снова похитили. Считает, могла и сама сбежать к своему Волку. А если так, он оставит ее в покое. И вот я думаю, стоит ли говорить ему об Озвереловке? Поступить честно или правильно?

– Не могу с отцом связаться, – говорю, вставая со стула. – Куда он делся?

Я вообще не смог связаться ни с кем из Охотников. Чувствую себя отрезанным от стаи животным, но дядя Юра не спешит указывать мне дорогу. Хочет, чтобы я стал таким же миролюбивым и жвачным, как он. Да, я могу побыть в овечьей шкуре – если придется, но не стать овцой. Только пока эти мысли держу при себе.

– Давно с ним не общался, – распрямляя спину, отвечает дядя Юра и тянется за трубкой.

Возможно, это правда. Но не вся.

Рассматриваю новый дом моей Дикарки, прислушиваясь к своим ощущениям. Наверное, нечто похожее чувствует огромная рыба, которая откусила крючок. Пусть он крохотный, но зацепился за внутренности и тянет так… тихонько… болезненно. От этого не умирают. Но и жизнью это не назовешь.

Дядя Юра тот еще педант, но, похоже, после исчезновения Веры он ее вещи не трогал. Возле раковины стоит кружка с принтом из диснеевского «Винни-Пуха». Бьюсь об заклад, это чей-то подарок – Вера бы себе такую не купила. Вокруг ручки обмотана нитка заварочного пакетика. Хочу провести пальцем по ободу кружки, самому краю, где остался след от чая, но отдергиваю пальцы.

Да я боюсь!

Хмыкаю себе под нос. Боюсь этого чертового Провала. Вдруг он решит, что я хочу отыскать Веру, и втянет меня через эту кружку, которая каким-то образом окажется связанной с будущим Дикарки?..

Продолжаю экскурсию под ровный, отчетный рассказ дяди Юры о безрезультатных поисках меня. Верю, что делалось все возможное. Но, думаю, не все Охотники жаждали в это смутное время пойти из-за меня на открытый конфликт с Волками.

– Она письма писала и удаляла их из своего почтового ящика после отправки, – рассказывает дядя Юра, когда я останавливаюсь у компьютера.

Сидит, попыхивает трубкой у приоткрытого окна. Ветер колышет занавеску, гладит меня по щеке. Деревянный пол поскрипывает под моими ногами.

– Кому отправляла?

– Не знаю. Я вроде как пытался быть отцом и не вмешивался.

– Ну кому наша Вера могла писать письма?.. – облокачиваясь о стол, включаю компьютер и жду, пока он загрузится. – Либо самой себе – вроде дневника, либо своему Волку. И что нам это дает? – сажусь на стул, открываю браузер. Просматриваю историю. Подчистила, конечно. Но она же взломщица реальных почтовых ящиков, а не виртуальных. Где-то наверняка наследила. – А то, что письма вполне могут храниться на том, втором, ящике. Я, конечно, не спец. Но знаю такого.

Через час мой приятель уже орудует за Вериным ноутбуком.

Понимаю

ли я, что творю? Конечно. Вместо того чтобы рассказать Вериному отцу об Озвереловке, я тяну резину и пытаюсь залезть к моей Дикарке в душу – раз больше никуда не удалось. Ты стала другим человеком, Вера. И я хочу рассмотреть эту женщину поближе.

Так что же мне делать с тобой, Дикарка?

Ладонью толкаю дверь в ее комнату. Прислоняюсь плечом к дверному косяку. Осторожно втягиваю носом воздух, словно боюсь получить передоз воспоминаний и эмоций.

Ты измотала меня, Вера. Держишь в клетке, пострашнее той, которую когда-то уготовила для меня Лесс. Я хочу тебя забыть. Но ведь дело не только в памяти. Оно и в той связи, что была между нами. Чтобы порвать ее, нужно что-то серьезнее твоего влечения к Самцу. Нужен… взрыв. Буря. Гроза и молния. Не потому ли я собираюсь копаться в твоем почтовом ящике?

Глава 7. Решение

Вера

Солнце… Оно повсюду. Льется с прозрачного неба. Затапливает кривые улочки. Просвечивается сквозь тонкую первую листву и яркие лепестки выставленных на балконы цветов. Заполняет меня от пяток до макушки. Путается в ресницах Никиты.

Мы держимся за руки. Улыбаемся.

Весна.

Она застала нас неожиданно. Подкараулила в сказочном городе, не похожем ни на один из тех, в которых я когда-то бывала. И люди в нем не похожи на тех, которые встречались мне раньше. Рядом с Никитой меня не пугает такое соседство. Рядом с ним меня вообще ничего не пугает.

Мы словно туристы в заморской стране. С серьезным выражением лиц обходим по дуге здоровенного Лося – и хохочем, свернув за угол. Здесь, в тени, зябко, булыжник еще влажный, от каменной стены дома тянет прохладой. Тем горячее кажется поцелуй Никиты.

Это утро тоже началось с поцелуя. Как же это приятно – просыпаться от прикосновения губ любимого!.. Потом был совместно приготовленный завтрак, делали сэндвичи по собственному рецепту. Получилось не очень презентабельно, но питательно.

– Как ты нашел меня? – спросила я, передавая Никите «мужской» вариант бутерброда – с тройной порцией сыра.

Волк принял мое нелепое сооружение и поблагодарил нежным щекотным поцелуем в центр раскрытой ладони.

– Ты сказала мне по телефону, что следуешь за Зайкой. Так что я нашел Зайку, который был в курсе твоей поездки. И расспросил его. Проблем с ним не возникло. Даже вопрос повторять не пришлось.

Я задумчиво пожевала бутерброд.

– А как ты узнал, что я уехала из города?

Никита промычал в ответ, мол, полный рот. Но, думаю, Волк просто не торопился мне отвечать.

– Я не мог постоянно находиться рядом с тобой. Поэтому доверил это тому, кто мог.

– Одним словом, ты следил за мной, – я легко приняла его признание. – За мной следили Зайцы, за мной следили Волки… А Зайцы за Волками следили? Или наоборот?..

Никита смотрел на меня тепло и внимательно. А мне даже не важен был ответ. Мне было важно только то, что происходило в тот момент между нами.