Сердце океана
Шрифт:
Время шло. Гвен растила своих детей, потом внуков, ухаживала за больным мужем, похоронила его и совсем состарилась. А Кэррик все тосковал в своем дворце и по ночам летал по небу на белом крылатом коне.
Однажды бросился он в морские глубины и дальше в океан, вырвал сердце океана и пришел к Гвен в третий раз. Он высыпал к ногам Гвен свой последний дар — сверкающие сапфиры — его верность ей. Гвен в отчаянии разрыдалась, ибо было слишком поздно. Так она и сказала ему. Она никогда не стремилась ни к бессмертию, ни к роскоши, ей была нужна только его любовь. Если бы он сказал, что любит ее, может,
Триста лет, думал Тревор, входя в домик, где жила и умерла Гвен. Долгое ожидание. Он выслушал неторопливый напевный рассказ Джуд, ни разу не прервав ее. Он даже не намекнул ей, что эта история каким-то странным образом была ему знакома. Она снилась ему.
Как не сказал он Джуд и того, что мог бы описать Гвен вплоть до глаз цвета морской волны и нежного овала лица. И ее он видел во сне. И, как понял, чуть не женился на милой Сильвии потому, что она напоминала ему тот образ из сна. Поднимаясь по лестнице, Тревор вспомнил, как искренне надеялся, что у них все получится. Не получилось. Даже сейчас это воспоминание было болезненным. В конце концов оказалось, что они не подходят друг другу.
Сильвия поняла это первой и тактично отпустила его прежде, чем он сам признал, что уже смотрит на дверь. Может, именно это и беспокоило его больше всего. Ему не хватило мужества положить конец их отношениям. И, хотя Сильвия простила его, он себя еще не простил.
Тревор уловил легкий аромат сразу, как вошел в спальню. Тонкий, женственный аромат, словно от розовых лепестков, упавших на влажную от росы траву.
— Привидение пользуется духами, — с веселым изумлением констатировал он. — Ну а сейчас, если вы скромница, пожалуйста, отвернитесь. — Тревор быстро разделся догола и направился в ванную комнату.
Остаток вечера он провел в делах. Разбирал накопившиеся документы, просматривал факсы — все необходимое офисное оборудование он привез с собой, — отсылал ответы. Закончив, он вознаградил себя за труды бутылкой пива и вышел на крыльцо. В последних отсветах уходящего дня в пронзительной тишине одна за другой вспыхивали на небе первые звезды.
Тим Райли, кем бы он ни был, похоже, прав. Дождь пока не намечается. Фундамент нового здания успеет затвердеть.
Возвращаясь в дом, Тревор краем глаза заметил в вышине какое-то движение, словно серебристо-белое размытое пятно пронеслось по темнеющему небу. Однако когда он оглянулся и прищурился, то не увидел ничего, кроме мигающих звезд и лунного серпа.
Падающая звезда, решил Тревор. Ну, ладно привидение, с привидением он уже смирился. Однако принц эльфов на крылатом коне — это совсем другая история… правда, когда Тревор запирал на ночь дверь коттеджа, ему послышалось, будто где-то вдалеке звучат флейты и трубят трубы.
2
Дарси
В своих снах Дарси владела Парижем не только в короткую неделю отпуска, а бесконечно. Она с удовольствием просидела бы час, а то и два за столиком уличного кафе, цедя изумительное вино и наблюдая, как мир — ибо окружающее казалось ей целым миром — неспешно проплывает мимо.
Длинноногие женщины в модных платьях, мужчины, не сводящие с них восхищенных глаз. Старушка на красном велосипеде с торчащими из пакета свежими багетами, опрятные ребятишки в школьной форме, парочками вышагивающие за чопорной учительницей.
Все они принадлежали Дарси, как и проносящиеся мимо машины, и цветочный лоток на углу. Ей вовсе не надо было взбираться на Эйфелеву башню, чтобы весь Париж лежал у ее ног.
Дарси сидела в уличном кафе, смаковала вино и идеальной зрелости сыр, слушала музыку принадлежащего ей города: воркование вездесущих голубей, резкий свист рассекающих воздух крыльев, когда несметная стая дружно взлетала, испуганная раздраженным ревом автомобильных сигналов, перестук тонких высоких каблучков по асфальту, смех влюбленных.
Дарси счастливо вздохнула… и вздрогнула от неожиданно ворвавшегося в ее блаженство раската грома. Она взглянула на небо. С запада подкрадывались темные грозные тучи. Дрожащий солнечный свет пронзал обманчивые сумерки, предшествующие буре. Громыхание стало ритмичным и таким невыносимым, что Дарси вскочила, хотя окружающие спокойно сидели, шли, переговаривались, словно ничего странного не видели и не слышали. Подхватив свои пакеты, Дарси метнулась в поисках безопасного укрытия, но тут ярко-голубая молния пронзила потемневшее небо и вонзилась в землю у ее ног.
Судорожно дыша, с бешено бьющимся сердцем, Дарси раскрыла глаза и уставилась… в потолок собственной комнаты над пабом, а не в бурное парижское небо. Родные стены и спокойный утренний свет принесли некоторое утешение. Еще больше успокоили разбросанные по всей комнате парижские безделушки и шмотки.
Ну что ж, она вернулась в реальную жизнь с вполне реальными трофеями.
Прошедшая неделя обернулась идеальным подарком на день рождения, и неважно, что она сделала его себе сама. Правда, в сбережениях теперь зияет огромная брешь, но зачем нужны сбережения, если не потворствовать хотя бы изредка своим капризам? А шикарно отметить первое двадцатипятилетие — святое дело!
Ничего, она все возместит и, испробовав вкус роскошной жизни, отныне станет путешествовать регулярно. На следующий год Рим или Флоренция, а может, Нью-Йорк — что угодно, но непременно что-нибудь потрясающее. Она сегодня же создаст отпускной фонд Дарси Галлахер.
Как же ей не терпелось убраться отсюда, увидеть что-то, даже неважно что, лишь бы не то, что она видит каждый божий день. К беспокойству она привыкла, даже считала его неотъемлемой частью своей жизни, но в последнее время оно металось в ней, рыча и огрызаясь, будто пантера в клетке, и рвалось наружу, готовое наброситься на людей, которых она любит больше всех на свете.