Сердце Пламени
Шрифт:
Саттия нахмурилась, но ничего не сказала. Гундихар успокаиваться и не подумал, и когда из леса вернулся Бенеш, сунул ему сломанный клинок под нос и велел «разобраться, нет ли тут колдовства». Ученик мага долго чесал в затылке, но ничего волшебного так и не обнаружил.
Сваренный гномом кулеш оказался наварист и вкусен, спалось после него отлично, даже под лягушачьи трели. Снедаемый нетерпением Олен встал первым, еще до рассвета, поднял спутников. В дорогу отправились до того, как выбравшееся из-за горизонта солнце разогнало туман.
Ехали целый день. Останавливались всего один раз, чтобы перекусить
От волнения Рендалла трясло, но несмотря на это, он не забывал поглядывать по сторонам. Кто знает, что за люди или нелюди могут таиться в диких лесах, идущих от Танненга до самой эльфийской границы?
Поэтому первым заметил на дороге отпечатки — будто кто-то тут проезжал, и не так давно. Выглядели они глубокими, говоря о том, что конь нес на себе достаточно тяжелый груз. Попадались часто, намекая на то, что тут проехал не один всадник, а несколько. О своих наблюдениях Олен ничего не сказал, промолчал, хотя заметил, что и Саттия с подозрением косится под копыта Чайке.
К Заячьему Скоку добрались перед закатом, когда небо затянули тяжелые серые тучи, а тонкая полоска чистого неба осталась лишь на западе. Стоило меж деревьев впереди блеснуть глади пруда, как сердце Олена дернулось и застучало так часто, будто собралось вырваться из тела. Держащие поводья руки затряслись, во рту стало сухо, как в кузнечном горне.
Там, где еще два месяца назад стояли дома и жили люди, раскинулось пожарище. Из черных проплешин торчали уцелевшие печи, куски стен, ветер носил горький запах пепла. А на его черном слое отчетливо выделялись отпечатки конских копыт и сапог, следы того, что тут неплохо порылись.
Подбежавший к самому краю пепелища оцилан чихнул и, дернув ушами, вернулся обратно.
— Вот тут я и жил… много лет… — выдавил из себя Олен.
— А кто же сжег дома-то? — удивился Гундихар. — И что мы тут ищем?
— Одну вещь, принадлежавшую моим родителям. А уничтожили все слуги Харугота из Лексгольма, консула Золотого государства. Вон там стоял наш дом, а тут… — говорить было так же трудно, как тянуть за шершавую веревку ободранными до крови руками, — жила моя невеста…
На лице Саттии появилось сочувствие, Бенеш уныло вздохнул, а гном сердито нахмурился.
— Но тут побывали до нас. И, клянусь Селитой, какие-нибудь мародеры… Не погнушались рыться среди… — тут Олен не выдержал и замолчал.
— Это… не стоит лезть на пепелище вечером, да, — неожиданно проговорил ученик мага. — Я чую… там непогребенные и неотомщенные, витает голодная смерть. Лучше подождать до рассвета и только потом… Ну вы поняли?
— Мысль здравая, — кивнул Гундихар. — Олен, ты как? Потерпишь до утра?
— Потерплю.
На ночевку встали к юго-западу от пруда, на противоположном от пожарища берегу. Торопливо поужинали, затем Бенеш заявил, что останется на страже. Никто не стал с ним спорить, Гундихар быстро захрапел, Саттия завернулась в одеяло и затихла. А Олен быстро понял, что в эту ночь уснуть не сможет.
Так и лежал до самого рассвета. По небу плыли тучи, иногда открывая круглую луну. В верхушках деревьев мрачно и грозно шумел ветер, тоскливо кричали в лесу
И все потому, что узурпатору императорского трона понадобилось убить законного наследника.
Все из-за него, Олена. Про то, что обитатели Заячьего Скока погибли по его вине, Рендалл никогда ранее не думал, но сейчас догадка ударила с необычайной силой. Он скрипел зубами, гнал воспоминания прочь, но они возвращались раз за разом: улыбка на лице той, кого он считал матерью; запах выпеченного ее руками хлеба; дождь, колотящий по крыше дома; друг Витор, в десять лет погибший от скоротечной горячки; Серко, запряженный в телегу; вкус холодного кваса, льющегося в горло после целого дня работы в поле…
К утру чувствовал себя таким разбитым, словно не лежал всю ночь, а таскал бревна и камни. Тело ныло, голова болела, глаза чесались, и глухая тоска давила на сердце, как булыжник. Мысль, что неплохо бы покончить со всем самым простым образом — воткнув ледяной клинок себе в горло — являлась с назойливостью ночного комара.
Поднялся Олен, когда зевающий Бенеш подкинул в костер охапку дров и тот бодро затрещал. Ученик мага поглядел на друга и только головой покачал.
— Выглядишь, словно покойник, в гроб краше кладут, — проговорил он.
— А здесь я и чувствую себя покойником. Рядом с теми, кто погиб из-за меня. Если бы не везение, я бы лежал рядом с ними.
— Что, уже утро? — Саттия высунула голову из-под одеяла, будто черепаха из-под панциря. — А где завтрак?
— Где-то он точно есть, — глубокомысленно изрек Гундихар, — но не здесь. Так что придется немного посуетиться.
Позавтракали в молчании, гном вызвался посторожить лошадей, а молодые люди и девушка зашагали к пожарищу. Рыжий с ними не пошел, остался рядом с костром. В тот момент, когда Олен ступил на черный пепел, из-за леса на востоке брызнули солнечные лучи, ударили прямо в глаза.
— Ну и слепит, — буркнул ученик мага, поднимая руку.
— Ага, — кивнул Олен, думая, что на яркий свет будет легко списать текущие слезы.
Тут и там среди обгорелых бревен и рухнувших заборов он видел трупы, точнее то, что от них осталось после двух месяцев под открытым небом. Сохранившиеся клочья одежды ничего не прикрывали, и кости белели немым укором тому, кто ухитрился выжить. Олен шел, стиснув зубы до ломоты в челюстях, и старался глядеть только под ноги.
На том месте, где стоял их дом, он остановился и глубоко вздохнул, прежде чем поднять глаза. От сарая осталась груда черных досок, напоминанием о когда-то жившем тут счастье казалась печь. И повсюду виднелись отпечатки тяжелых сапог с квадратным каблуком.
— Кто-то здесь пошарил, — проговорила Саттия, отводя со лба выбившуюся прядь. — Вон там все разрыто. Бревна оттаскивали в сторону и искали под ними.
— Мародеры, — вздохнул Олен. — Но, может быть, их не заинтересовало простое кольцо?
И они приступили к поискам. Перерыли все развалины, перепачкались в пепле так, что стали напоминать углежогов. Нашли множество самых разных предметов от фигурок богов до сковороды, но кольца не обнаружили.
— Нет его… — Олен сжал кулаки и заскрипел зубами. — Похоже, что ничего не остается, как пойти по следу…