Шрифт:
Глава 1
Пот медленно стекал по виску Кэтрин Логан.
Она оказалась в ловушке: выбраться из окружавшей ее толпы было невозможно, разве что пытаться разогнать народ перед лошадьми, как мух, и с тем же результатом. Топнув ногой по деревянному настилу фургона, она вздохнула. Терпение не входило в число добродетелей Кэтрин.
Она знала почти каждого в толпе, заполнившей улицу. Пусть не как друзей, но знала. Мэнделы, жившие ближе всего к «Серкл-Эй», стояли в нескольких футах от нее рядом с еще несколькими владельцами ранчо из округи. Настроение в толпе было приподнятое. Оглядев улицу, Кэтрин увидела, что магазины закрываются. Владельцы и служащие вытащили стулья на террасы у входов, чтобы понаблюдать за спектаклем.
Но не успела Кэтрин подумать об этом, как Рут Сэндерсон, школьная учительница, выскочила на улицу и засуетилась, загоняя детей назад в помещение. При воспоминании о тех днях, когда Кэтрин сама учительствовала в Вильямсберге, на ум ей пришло, что она часто повышала голос до крика, чтобы приковать к себе внимание учеников; чтобы добиться того же результата, Рут было достаточно тихо произнести одно слово.
Вздохнув, Кэтрин мысленно вернулась к тому моменту, когда они с управляющим Диллоном Су-эйдом утром прикатили в город за провизией. Прибыв на место, они разделились, чтобы найти все необходимое. В лавках царило необычайное оживление, и Кэтрин лишь час назад удалось закончить свой длительный поход по магазинам.
— Городок сегодня явно бурлит, — рассеянно заметила она.
Продавец странно посмотрел на нее:
— А так бывает всегда, когда кого-нибудь вешают.
— О Боже, ну почему же именно сегодня/ — воскликнула Кэтрин, после чего выхватила покупки из рук удивленного мужчины и бросилась к дверям.
На крыльце ей пришлось резко остановиться. Ее фургон, оставленный слева от тюрьмы, был окружен колышущейся толпой. Посмотрев выше, она с отвращением увидела сооруженный на скорую руку помост с виселицей, стоявший почти что в центре городской площади. Должно быть, эта конструкция торчала там с утра, но она, как всегда, была слишком занята, чтобы обратить на это внимание. Если бы Кэтрин знала, что тут будут кого-то вешать, то в город бы ее не заманили ни за какие коврижки.
Презрительно поджав губы, Кэтрин начала протискиваться сквозь толпу. Ни к кому не обращаясь, она молчаливо и упорно пробивалась к своему фургону. Невысокий рост и худенькое телосложение дали некоторые преимущества при движении сквозь такое стадо. Достигнув цели, Кэтрин швырнула свертки назад и уселась на деревянное сиденье.
Смирившись с тем, что ей предстоит долгое ожидание, она откинулась на спинку. Несмотря на то что была середина мая, душная и влажная погода напоминала июль на Востоке. Что ж, по крайней мере, она предусмотрительно оделась утром так, чтобы быть готовой к жаре. Под выцветшим синим выходным платьем вместо обычного корсета и нижних юбок были лишь сорочка да кринолин, чтобы платье торчало по моде колоколом. Она заплела l свои густые, светлые волосы в косу и уложила ее под кавалерийскую шляпу своего покойного мужа. Широкие поля шляпы скрывали лицо в тени не менее успешно, чем женская шляпка, но в отличие от последней не мешали обзору. В таком наряде вид ее для жителей городка представлялся скандальным, но она уже давно не обращала на это внимания. Еще в детстве, Кэтрин предпочитала лазание по деревьям девчоночьим забавам. Свои рано укоренившиеся привычки она сохранила, став взрослой. Это приводило в смятение ее супруга Сэма, который, женясь на ней, рассчитывал на то, что поведение Кэтрин будет соответствовать ее хрупкой, ангельской внешности.
Грохот тюремной двери вернул Кэтрин к действительности, и внимание ее обратилось к тюрьме. Она прищурилась и увидела двух мужчин, которые вышли на яркий солнечный свет. Шериф Джессуп крепко держал заключенного за руку, хотя такая бдительность была излишней, поскольку руки мужчины были скованы наручниками, а на ногах были цепи.
Кэтрин была наслышана о форме партизан-конфедератов, но до сих пор ни разу не видела ее. Она узнала панталоны конфедератской кавалерии — серые с желтыми лампасами с обеих сторон, — заправленные в черные сапоги до колен. Однако
— Аппарат готов?
Громоподобный голос заставил Кэтрин вздрог-нуть, отвести взгляд от заключенного и посмотреть на шерифа. В этот момент он сделал знак похожему на крысу человечку, стоявшему поблизости.
— Да, сэр, — ринулся к шерифу фотограф. — Извольте отступить вот сюда, и я начну.
Несколько мужчин стали по очереди позировать перед фотоаппаратом с опасным преступником. В фургоне фотографа, стоящем рядом с тюрьмой, было достаточно темно для того, чтобы подготовить материалы. Кэтрин наблюдала за тем, как фотограф брал у ассистента фотопластинки, менял держатели на огромном аппарате и засыпал черный порох для вспышки после каждого произведенного снимка. После этого он на несколько минут исчезал под черным покрывалом, чтобы проявить фотопластинку, и затем появлялся вновь и приказывал: «Пожалуйста, не шевелитесь». Процесс занимал массу времени, но завораживал своей новизной.
Преступник не обращал внимания ни на этих людей, ни на фотографа, жадно шаря глазами по толпе и по пространству позади нее. Казалось, что он кого-то ищет, и Кэтрин быстро повернулась, ожидая увидеть на окраинах городка скачущих на помощь партизан из банды Колтрейнов. Однако взгляд ее не заметил ничего особенного, никакой пыли, поднимающейся над окружавшей их равниной и указывающей на приближающуюся группу всадников. Никто не мчался отважно на выручку к этому мужчине, разве что банда Колтрейнов умела летать, — а находились люди, достаточно суеверные для того, чтобы поверить и в такое.
Снова повернувшись к тюрьме, Кэтрин с изумлением обнаружила, что заключенный смотрит на нее. Пока фотограф и горожане ходили вокруг преступника, он смотрел ей прямо в глаза. Под пристальным взглядом мужчины Кэтрин ощутила жар, не имеющий отношения к палящему солнцу, и в то же время поймала себя на том, что не может отвести от него глаз. Для уголовника он был красив, волосы у него были такие черные, что отливали на солнце синевой, а цвет его светлых глаз Кэтрин на расстоянии разобрать не могла. Нижняя часть его лица была затемнена многодневной щетиной, однако кожа на высоких скулах сверкала, как бронза, и казалась мягкой под беспощадными солнечными лучами. Из-за того, что мужчина неотрывно смотрел Кэтрин в глаза, у нее даже горло перехватило. Никакой мужчина не имеет права быть таким красавцем.
Внезапно глаза у заключенного сузились, и он перевел взор на человека в черном, который поднимался по ступеням тюрьмы. Городского гробовщика, долговязого малого с землистым лицом, смутили свирепые взгляды, которые бросала на него жертва. Но работа есть работа, и он принялся снимать с заключенного мерку для гроба. Люди на крыльце были слишком увлечены фотографом и друг другом, чтобы обратить внимание на гневное выражение лица осужденного. Прежде чем кто-либо успел остановить его, он поднял скованные наручниками руки и спихнул гробовщика с лестницы.
Шум при падении гробовщика на землю привлек внимание шерифа Джессупа. Он резко повернулся к заключенному и потянулся к пистолету, однако замешкался под его безразличным взглядом. Преступник стоял, опершись о перила, спокойно и внимательно рассматривал гробовых дел мастера, который запутался в своем измерительном шнурке и не мог подняться из грязи.
Джессуп успокоился и опустил руку.
— За что ты влепил старине Марли, Бэннер? Парень делает свое дело,
— Думаю, он вполне может сделать его после того, как я помру. Невежливо снимать мерку для гроба с человека, который еще достаточно живой, для того чтобы возмутиться этаким свинством.