Сердце в подарок

Эллвуд Берта

— Я попросил Марину прислать легкий ужин, — объяснил Пьетро. — Поешьте и ложитесь спать, вы выглядите совсем утомленной.

Он снял серебряную крышку, под которой оказался дышащий легким парком омлет. Рядом стояли блюдо с зеленым салатом, вазочка с нарезанными свежими фруктами, стакан сливок.

— Спасибо за вашу заботу.

На сердце у нее потеплело. Неожиданно проявленная им доброта приятно удивила, и Оливия чуть не расплакалась. Но голода она не испытывала, от одной мысли о еде ее замутило. Интересно, подумалось ей, как можно избавиться от еды так, чтобы никто этого не заметил?

— Спокойной ночи. — Своим

вежливым, но твердым тоном Оливия постаралась дать понять, что Пьетро следует уйти.

Тот изобразил неискреннюю улыбку.

— Я уйду, когда вы съедите все до последней крошки.

Он сказал это всерьез, с неудовольствием подумала Оливия. Обреченно вздохнув, она примостилась на краешке кресла, по полированной поверхности низкого столика придвинула к себе поднос, вымученно улыбнулась и проворчала:

— Вы похожи на мою маму.

Пьетро устроился на стуле и неожиданно порадовал ее, не без юмора спросив:

— Вы находите сходство между мной, Пьетро Мазини, и пожилой леди?

Он явно не обиделся. В прекрасных глазах промелькнула смешинка, едва сдерживаемая усмешка тронула губы. Оливия почувствовала, как груз его постоянного недовольства соскальзывает с ее натруженных плеч, взяла вилку и ткнула ею в омлет, который оказался воздушным, начиненным грибами и очень, просто очень вкусным. С полным ртом она честно объяснила:

— Я не имела в виду, что вы выглядите как шестидесятилетняя, ушедшая на пенсию школьная учительница. Просто вы проявляете такое же отношение ко мне — деспотическое, холодное и также постоянно указываете, что я должна делать.

— Холодный я не всегда, — мягко ответил Пьетро.

Расслабленно сидя на стуле и вытянув перед собой длинные ноги, Пьетро молча наблюдал за Оливией, и от его завораживавшего взгляда по ее спине побежали мурашки. Поспешно отведя глаза, мисс Добсон занялась остатками омлета. Но горло ее сжалось, стало трудно глотать, когда она услышала вопрос:

— Вы всегда поступаете так, как вам говорят?

Вскоре Пьетро заметил, как расслабилась ее напряженная спина, — так она отреагировала на мягкость его тона и сострадание, проявленное в последние два часа. Да, обед был для Оливии настоящим испытанием, несмотря на попытки отца подбодрить ее. В конце ужина, видя, как она неуклюже, словно ощупью, выбралась из-за стола и двинулась вслед за Роберто, толкавшим кресло с отцом, Пьетро вопреки своему настрою искренне пожалел ее. Женщина казалась совершенно потерянной и полностью выдохшейся, а он, как ни горько в этом признаться, не придумал ничего лучшего, чем назвать ее пьяной!

Нет, Пьетро не забыл о ее низкой морали, но не мог не почувствовать жалости к несчастной, старавшейся хоть как-то выбраться из неприятного положения.

— Так что? — мягко промолвил он. — Вы всегда следуете приказам?

Печальная улыбка как бы смыла усталость с ее лица, когда Оливия положила вилку и повернулась к нему.

— Я старалась, действительно старалась, но не смогла оправдать ожидания родителей, — объяснила она и прикрыла густыми ресницами свои чистые серые глаза. — Понимаете, они оба были школьными учителями, консервативными, незыблемыми в сохранении моральных устоев, людьми. Поженились они довольно поздно, и рождение дочери стало для них сюрпризом. Но когда я появилась, оба принялись вынашивать амбициозные планы в отношении меня. Мечтали видеть свое чадо или адвокатом, или хирургом, или математиком...

Передо мной, по их мнению, был богатейший выбор. Естественно, мама и папа надеялись, что дочь станет умницей, а я лишь постоянно разочаровала их.

И уж они постарались довести это до твоего сведения, возмущенно подумал Пьетро. Бедная девочка, не поэтому ли она так часто выглядит неуверенной в себе?

— А вы сами? Чего хотели вы? — хрипло спросил он, и Оливия взглянула на него с улыбкой.

На этот раз улыбка была непритворной, она осветила ее лицо, сделала его почти красивым. Какие у нее ровные жемчужно-белые зубы, какие чувственные губы! Интересно, невольно подумал Пьетро, какими они окажутся, если я поцелую ее. Дурак! — постарался он обуздать свое воображение, возьми себя в руки.

Между тем Оливия сказала, как бы подсмеиваясь над собой:

— Родители хотели, чтобы я сделала карьеру на том или ином поприще, а у меня всегда было только одно желание — завести свой дом, детей...

В голове Пьетро будто повернулась какая-то шестеренка. Он наклонился вперед, положив руки на колени. Не могла ли она из желания родить ребенка солгать Франко, убедив его, что предохраняется? Может, она стремилась забеременеть от любого мужчины из желания иметь дитя? Неужели он составил неправильное мнение о ней? Входило ли действительно в ее планы получение финансовой поддержки от какой-нибудь состоятельной семьи? Судя по смущению при виде богато накрытого к обеду стола, по тому, как она боялась прикоснуться к венецианскому стеклу, тяжелым серебряным приборам и хрупкому фарфору, вряд ли.

— Поэтому вы и спали с Франко? Из желания иметь ребенка?

Оливия раскрыла рот и тупо уставилась на него, как если бы он говорил на суахили, потом горячо выпалила:

— Нет! Вовсе нет! Я занималась с ним любовью, — возмущенно подчеркнула она, — потому что бедный Франко очень хотел этого. Он упрашивал и упрашивал меня, уверяя, что хочет меня так сильно, что не может сосредоточиться на работе, которая была жизненно важной для нашего общего будущего. В конце концов, я поддалась на уговоры, и мы как бы отпраздновали нашу неофициальную помолвку, несмотря на мое, быть может, излишне пуританское намерение подождать до первой брачной ночи. — Той самой, которая, как она теперь знала, никогда бы не наступила.

Чувствуя себя смешной и обиженной на Пьетро за вмешательство в ее частную жизнь, Оливия прикусила нижнюю губу и сердито посмотрела на него сквозь завесу длинных ресниц. И задержала дыхание. С худощавого лица на нее смотрели немыслимо красивые, завораживающие глаза, и она не могла бы отвести от них взгляда даже ради спасения собственной жизни. Ее поочередно обуревали всякого рода необычные ощущения, вылившиеся в итоге во внезапную вспышку возбуждения.

Чуть приподняв одну черную бровь и усмехнувшись, Пьетро спросил шепотом:

— Оливия, вы всегда столь щедры? А если я скажу, что хочу вас, вы переспите со мной?

6

Что же это за напасть? — спрашивала себя на следующее утро Оливия, изо всех сил стараясь сосредоточиться на выражавшем глубокое удовлетворение морщинистом лице Никколо, который держал на коленях гукающего Тедди. И все же она не могла не думать о вопросе, который Пьетро задал ей своим низким, ужасно сексуальным голосом: «Если я скажу, что хочу вас, вы переспите со мной?»