Сердце в подарок

Эллвуд Берта

Оттого, что она узнала о его намерениях, пока не стало слишком поздно? Или оттого, что его так несправедливо оклеветали, а женщина, на которой он предполагает жениться, не верит ему ни на грош?

— Оливия, кто сообщил тебе столь нелепые сведения? — спросил Пьетро с предсказуемой яростью. — Я должен знать. — По ее щеке скользнула одинокая слеза. Пьетро, с трудом сдерживая себя, присел перед ней на корточки, взял ее руки в свои и тихо, но настойчиво попросил: — Скажи мне. Похоже, я и сам знаю, кто мог наговорить такое, но ты должна подтвердить это.

Оливия часто заморгала, жалея, что так легко заходится слезами.

Ей очень хотелось думать, что Джина злобно лгала. Если бы тетка Пьетро сказала ей все в лицо, Оливия приписала бы ее выпад одной только враждебности. Но та разговаривала с Софией и не подозревала, что ее слышал кто-то еще.

— И кто же, по-твоему? — спросила она дрожащим голосом и вся затрепетала, когда Пьетро смахнул ее слезы кончиками пальцев.

— Моя дорогая тетушка Джина, — с горечью ответил он. — Я прав?

Оливия безмолвно кивнула и, увидев, как он кривит рот, выдавила из себя:

— Я случайно услышала ее разговор с Софией. Если бы она сказала это мне, я не поверила бы ей. Приписала бы все ее злобе. Она с самого начала возненавидела меня. — У Оливии перехватило дыхание. — Один раз даже обозвала меня свиным ухом.

— Ты ни капельки не похожа на свиное ухо. — В его темных глазах засверкали веселые искорки, а на губах появилась улыбка.

Оливия в отчаянии взвыла:

— Я имею в виду все остальное! И это совсем не смешно!

— Послушай, ее домыслы — полный бред! — резко выпалил Пьетро. — Господи, каким же чудовищем ты меня считаешь? — Заметив, как задрожали ее полные губы, он пробормотал: — Извини. Да и почему ты должна верить мне? Я с самого начала плохо обращался с тобой, обвинял практически во всех грехах и прошу за это у тебя прощения.

— Запоздалое, — не преминула съязвить Оливия, хотя давным-давно простила его, поскольку он совершенно изменился с тех пор, как только услышал ее рассказ обо всем, что произошло между нею и Франко.

— Верно. — Пьетро опять взял ее руки в свои. — Оливия, послушай меня. Тетя Джина — очень злая женщина. Все, что она говорила, было для нее чем-то вроде осуществления подсознательных желаний. Ей ни за что не хватило бы смелости сказать подобные вещи тебе в лицо, так как ты обязательно рассказала бы все мне. И тогда ей пришлось бы иметь дело со мной, а это, поверь, не входило в ее планы! Завтра утром ей придется убраться из этого дома, и ее не будет на венчании.

Нежное, заботливое выражение его лица как бы прорвало плотину, сдерживавшую ее чувства. Какое-то мгновение Оливия еще надеялась, что сможет сдерживаться, но тут же поняла, что ей это не удастся.

— Я не могу выйти за тебя замуж, Пьетро! — запричитала она. — Я все время твердила себе, что смогу. Ради Тедди. Ради твоего отца. И все такое. Пожалуй, я действительно эгоистка. — Слезы текли безостановочным потоком, и слова давались ей с большим трудом. Но она жаждала добиться его понимания, даже если это становилось во много раз сложнее из-за того, что он выглядел совершенно разбитым от сказанного ею. — Я думаю только о себе, хоть и понимаю, что не должна так поступать. Пожалуйста, попытайся меня понять! О, Пьетро, неужели тебе непонятно? Я, может быть, и люблю тебя, но этого недостаточно. Мне нужно, чтобы и меня любили!

Оливия рыдала так судорожно, что даже не сопротивлялась, когда Пьетро встал, и заключил ее в объятия. Она лишь прильнула к его груди, заливая

слезами рубашку. Когда ее рыдания перешли в истерическую икоту, она расслышала его вопрос:

— Я правильно понял? Ты сказала, что любишь меня?

Именно такого шока ей и не хватало, чтобы избавиться от проклятой икоты. Она действительно сказала это? Видно, сказала. Но ведь не собиралась...

— Так сказала или нет? — настаивал Пьетро. Оливия кивнула и пробормотала:

— Да. Прости. Я знаю, что ты-то меня не любишь. И понимаю, что тебе пришлось попросить меня выйти за тебя лишь потому, что твой отец объявил, будто сам собирается сделать мне предложение. Но не волнуйся. Я не осуждаю, причины твоего поступка.

После недолгого молчания, во время которого Пьетро разбирался в ее сумбурных фразах и при этом, подозревала Оливия, смеялся про себя, он прошептал ей на ухо:

— Любимая, ты ничего не понимаешь. Я пришел в ужас, когда отец оповестил меня о своем намерении, и поспешил той же ночью к тебе, чтобы предостеречь, не дать тебе совершить самую большую ошибку в жизни, связав себя обязательствами с человеком преклонного возраста. Я слишком перепугался, чтобы проанализировать собственные чувства, а в результате мы с тобой занялись любовью. Тогда-то я и понял, что хочу жениться только на тебе. Хотя и продолжал трусливо уговаривать себя, что никогда не полюблю снова, поскольку боялся новой сильной боли. Я вел себя глупо. Еще как глупо, поскольку в душе признавался, что на самом деле люблю тебя.

— Неужели это правда? — Оливия не могла поверить его словам.

— Еще какая правда! Я рассчитывал на то, что ты полюбишь меня после свадьбы. Итак, — Пьетро откинул спутавшиеся волосы с ее лица, — мы больше не будем говорить об отмене свадьбы. Подобные разговоры категорически запрещаются. Я люблю тебя. И ты любишь меня. Мы составим идеальную пару. И пока ты не утопила меня в своих слезах, я позвоню и попрошу Роберто принести нам ужин. И шампанское. На этот раз, — заговорил он, растягивая слова и с любовью вглядываясь в ее блестящие от слез глаза, — надеюсь, нам удастся попробовать хоть что-нибудь!

ЭПИЛОГ

Венчание получилось великолепным. Маленькая церковь была забита до отказа, площадь перед ней заполнили жители деревеньки, не сумевшие втиснуться вовнутрь. Все утопало в цветах. Вдоль дороги к вилле люди приветствовали их взмахами рук, готовые последовать за свадебным кортежем пешком, на велосипедах, в запряженных мулами тележках... На праздник были приглашены жители всей округи.

Чопорные и по-английски бледные миссис и мистер Добсон ликовали вместе со всеми. Оливия даже заметила, что в глазах матери стояли слезы счастья. Она тогда подумала: если у Тедди будет братик, я назову его Никколо, а для папы и мамы он будет Николасом. Вот так — Тедди и Никки...

Сидя с мужем на заднем сиденье машины с открытым верхом и убранной цветами, сверкая в солнечных лучах старинной брачной тиарой Мазини, Оливия восторженно махала и, улыбалась всем вокруг. Она почти потеряла голову от счастья, казавшегося слишком большим для одной женщины, в то время, как под одобрительный рев толпы Пьетро заключил ее в объятия и запечатлел на ее устах звонкий поцелуй.

И она поняла, что именно он имел в виду, когда прижал ее покрытую фатой голову к своему широкому плечу и прошептал: