Сердце в пустыне

Бекитт Лора

– Я все знаю, знаю! Прости! Идем домой!

Зюлейка смотрела отчужденным, затуманенным взглядом.

– У меня нет дома.

– Есть. У тебя и у Ясина.

Зухра произнесла имя мальчика с той нежностью и любовью, с какой обращалась только к Амиру.

– Мой муж больше не хочет меня видеть.

– При чем тут твой муж! – вскричала Зухра. – Ясин – сын Амира, мой внук, и этим все сказано!

Ясин посмотрел на женщину с удивлением и тревогой, потом перевел взгляд на мать.

Зюлейка не успела ответить – внезапно из проулка

вырвались всадники и, будто черная туча, понеслись по дороге. За ними с криками и нестройным топотом двигалась лавина пехоты. Большинство солдат не останавливались на полпути, но кое-кто из наиболее предприимчивых и жадных уже рыскал вокруг в поисках ценностей, брошенных испуганными жителями Багдада.

Женщины и мальчик прижались к стене. Зухра подбежала к ближайшим воротам и забарабанила в них кулаками – никто не ответил.

Между тем один из воинов бросился к Зюлейке, схватил ее за руку и поволок к развалинам. Женщина закричала. Ясин, маленький мужчина и защитник матери, бросился на выручку. Он напал на воина так бесстрашно и яростно, будто надеялся одолеть его голыми руками. Солдат отпустил женщину и взмахнул саблей. Тело Зюлейки охватила страшная судорожная дрожь, разум заволокло глухой, непроницаемой чернотой. Сейчас она потеряет сына, лишится самого дорогого, что есть в ее жизни!

Женщина на мгновение зажмурилась и снова открыла глаза – в эту секунду между Ясином и саблей встала Зухра.

Зюлейка наблюдала, словно во сне, как Зухра медленно оседает на землю, а из глубокой раны на груди хлещет кровь. Затем к солдату подъехал другой воин и, не слезая с коня, уверенно и хладнокровно нанес ему удар. Ранивший Зухру человек упал, хрипя и содрогаясь всем телом, а всадник спрыгнул с лошади и подошел к женщинам.

– Как вы здесь оказались? – резко произнес он. – Кто вы такие?

Зюлейка не ответила; она склонилась над Зухрой, подняла ее и свое покрывало и с горестной жалостью смотрела в затуманенные глаза женщины, побелевшее лицо, на которое упала тень близкой смерти.

Вдруг за ее спиной прозвучал отчаянный вопль:

– Мама!

Зюлейка оглянулась. Мужчина опустился на колени и бережно приподнял голову лежащей на земле Зухры.

– Ты узнаешь меня, мама? Это я, Амир!

Всегда сверкающие живым, ярким огнем, будь то огонь неистовой ненависти или безрассудной, любви, а теперь потухшие глаза Зухры медленно открылись.

– Сынок! Ты вернулся! – с трудом произнесла она.

– Да. К тебе!

– Я рада, что мы все-таки встретились в этой жизни, потому что скоро я попаду в ад, – прошептала Зухра.

– Меня тоже не ждут в раю, мама! – горько усмехнулся Амир.

– Ты не знаешь, что я совершила. Отравила мать Алима, когда тот был еще младенцем, потом хотела лишить жизни его самого, но яд случайно выпил Хасан. Я заслужила смерть!

Амир отчаянно замотал головой.

– Для меня не имеет значения, что ты сделала. Ты должна жить.

– Прошу тебя, – сказала Зухра и из

последних сил сжала руку сына своей холодеющей рукой, – позаботься о своем сыне!

Потом закрыла глаза и испустила дух.

Bсе минуты, когда Амир рыдал, припав к бездыханному телу матери, молодая женщина поняла, что простила его, простила сполна, а еще осознала, что он стал для нее посторонним человеком, тем, кому можно сочувствовать, но которого невозможно любить так, как любишь по-настоящему близких, родных людей.

Амир поднялся на ноги, и Зюлейка заметила, как сильно он изменился. Она не ожидала увидеть его таким. Его лицо обветрилось, черты стали резкими, в них проступала железная твердость воина, привыкшего сеять смерть.

Но глаза были полны глубокого горя и неподдельной скорби.

– Зюлейка? – растерянно промолвил Амир.

С тех пор как они виделись последний раз, прошло десять лет, но он ее узнал.

– Да, это я, – прошептала молодая женщина.

– Ты и… мать. Почему вы здесь? – непонимающе произнес Амир.

Молодая женщина покачала головой. Она ощущала себя измученной, опустошенной.

– Об этом долго рассказывать.

– Ты права. Надо уходить отсюда.

Амир поднял завернутое в покрывало тело Зухры и бережно положил поперек седла. Потом взял лошадь за повод. В это время Ясин шепнул матери:

– Я знаю этого человека! Он злой.

Амир резко обернулся.

– Что это за мальчик? И… о чем говорила мать?

Зюлейка тяжело вздохнула. На сегодня было довольно и признаний, и объяснений. Она ограничилась тем, что сказала:

– Вспомни.

Амир замер, пристально глядя на ребенка. По его лицу проносились тени самых разных чувств. Изумление, радость, смятение. Сын, его сын! Какие странные, чудесные, щемящие ощущения, будто в сердце внезапно просочилось нежное, ласкающее тепло. А еще там поселились неловкость и стыд.

– Он меня помнит. Кажется, я тоже его узнаю. Я видел его с Алимом. Но почему мой брат сказал, что…

– Теперь это не столь важно, – перебила Зюлейка, – все равно наши с тобой пути расходятся в разные стороны.

Она взяла Ясина за руку и решительно зашагала по улице. Пронзенный внезапной догадкой, Амир бросился следом.

– Так ты жена Алима?!

– Я была ею. Мой муж больше не хочет меня видеть, – ответила женщина и продолжила путь.

– Постой! Не уходи. Что я должен сделать? Как могу помочь?

Зюлейка остановилась. Когда-то она отдала бы за эти слова и сердце, и душу, а теперь они вызвали только горестную усмешку.

– Ты мне не поможешь. Иди к Джамиле. Она тебя любит и ждет.

Амир посмотрел на ребенка.

– Алим знает правду?

– Теперь да. И не может простить.

Они помолчали.

– Куда ты собираешься идти?

– К своему дяде. Поживу у него несколько дней. Потом решу, что делать.

– Будь осторожна, – сказал Амир, – и береги… своего мальчика. Я… тебя провожу.