Сердце ведьмы
Шрифт:
Девушка — Равин, он прочел ее имя на водительских правах, — застонала. Он почувствовал, как наливается его тело в области поясницы и как возбужденная плоть упирается в молнию на брюках. Стон был лишь началом. Стон означал, что скоро она проснется и ощутит удовольствие от его прикосновений. Он всегда ждал, пока они проснутся. Без сознания не было страха. Без страха не было удовлетворения.
Сердце забилось быстрее. Раньше он никогда не был так возбужден. Он надеялся наслаждаться этой женщиной дольше, чем другими.
— Время просыпаться, дорогая, — прошептал он.
Его
Первый раз он испытал экстаз, когда потерял пациентку в хирургическом отделении. Несмотря на то что это не было запланировано, ее смерть возбудила его сверх меры. Он открыл для себя, что способность забирать жизнь возбуждает сильнее, чем способность ее спасать. С тех пор убийство переросло для него в невообразимое удовольствие.
Это изящное создание, привязанное ремнем к кровати, было его шестой жертвой — и самой великолепной из всех. Почти идеальной. Он всегда выбирал совершенство, потому что разрушать его доставляло ему огромное удовольствие. Смотреть в глаза прекрасной женщины, понимающей, что ее жизнь находится в твоих руках, видеть, как она осознает, что красота не сможет ее спасти… Такое возбуждение не передать словами.
«Когда маленькие мальчики решают стать гадкими сопливыми ублюдками, они должны отвечать за последствия!»
Что за?.. Он обернулся на голос, разнесшийся эхом по лачуге. Комната была пуста. Он посмотрел на девушку. Все еще без сознания. Это не она.
«Дурак, конечно, это не она. Ты что, не узнаешь голос собственной матери?»
Холодок пробежал по его телу и замер в области паха. Он вздрогнул, и его член сжался, будто пытаясь заползти внутрь тела. Он терял рассудок. Мать была мертва уже несколько лет. Она больше не могла его обидеть, не могла продолжать контролировать его.
Девушка снова застонала, и он забыл о голосе матери. Затаив дыхание, он наблюдал, как дрожат ее веки. Боже, она была прекрасна. Ее глаза казались почти черными при лунном свете, но он помнил их потрясающий оттенок: темный изумруд с золотыми крапинками на радужной оболочке. Ему не терпелось увидеть страх, который в них отразится.
— Привет. А я тут ждал, пока ты очнешься. Ты меня помнишь?
Девушка покачала головой. С платком во рту она не смогла бы ответить, даже если бы захотела.
— Я видел тебя в ресторане. Ты была с двумя женщинами. Праздновали помолвку, верно?
В ее глазах появилось смущение, но страха не было. Да, вначале всегда была растерянность. Но вскоре появится и страх. Страх всегда приходит сразу же при виде лезвия. Затем вопросы. Потом мольбы. И наконец пронзительные крики.
— Скажи, ты — невеста? — Девушка не ответила, поэтому он продолжил: — Если да, то мои поздравления.
А про себя улыбнулся. Если она невеста, то это значит, что где-то был разочарованный жених.
Сняв смокинг, он бросил его на спинку кровати и, подойдя к камину, вытащил нож из ножен.
— Ничего страшного, что ты не помнишь меня.
Он не стал добавлять, что она не будет помнить его долго, так как жить ей осталось несколько часов. Незачем нагнетать обстановку. Еще не время.
Подержав лезвие ножа над огнем, пока оно не стало красным, он снова подошел к ней. Девушка перевела взгляд с ножа на его лицо. Он увидел злость, но не страх. Проклятье. Тогда он схватил ее за ворот красного платья, резко дернул и полностью порвал наряд. Красный прозрачный бюстгальтер едва прикрывал соблазнительную грудь, которая (о да!) была идеальной. В глазах девушки отразилось еще больше злости. Она что-то забормотала и попыталась развязаться.
— Не дергайся. Все равно не выберешься. — Улыбаясь, он провел горячим лезвием по ее животу.
Из ее груди вырвался стон, и комнату наполнил запах обгоревшего тела.
Вот, так уже лучше. Он посмотрел ей в глаза. Боль. Но все еще нет страха. Да что она, черт возьми, о себе думает?!
— Считаешь себя крутой, да? — Снова медленно опустив нож, он стал наблюдать за ней. Глаза девушки следили за каждым его движением. Он ухмыльнулся. Дай же мне увидеть твой страх.
Выражение лица девушки стало меняться, но страха все еще не было. Вместо этого в нем появилось что-то другое — то, чего он не мог объяснить. Янтарные крапинки превращались в искры, изливая свет. Глаза сверкали все ярче и ярче, пока не стали золотым, огненным омутом. Потом превратились в ярко-красное, кровавое пламя.
Насильник отступил, потирая глаза. Дрожь прошла по всему его телу. Когда он снова взглянул на нее, глаза девушки все еще горели кровавым пламенем. Губы растянулись в презрительной усмешке вокруг кляпа, и тогда впервые в своей взрослой жизни ониспытал страх. Нет, не страх. Это был ужас…
Душераздирающий крик вырвался из его груди. Внутренний голос говорил, что ему надо бежать, но он не мог пошевельнуться, ступни словно увязли в трясине. Он лишь вертел головой из стороны в сторону, завывая сквозь сжатые губы. Нож выскользнул из рук и с грохотом упал на пол как бесполезная игрушка. Все внутренности сжались, потом его тело обмякло, но унижение померкло перед ужасом.
В области паха стало разливаться тепло. Промежность нагрелась настолько, что ему стало неприятно, даже больно — он ощутил не испытанную доселе мучительную боль. Животный крик сотряс всю комнату — его гениталии вспыхнули огнем.
ГЛАВА 2
Красно-синие огни мигали над головой Равин. Она лежала на носилках, пока работник «скорой помощи» накладывал мазь на ее ожоги.
— Вы уверены, что не хотите поехать в больницу? — спросил он. На его юном лице читалось явное неодобрение.
— Уверена. Со мной все будет нормально. Он надул щеки и тяжело вздохнул.
— Тогда вам нужно дать расписку об отказе от госпитализации.
— Конечно, — кивнула она.