Сердце волка
Шрифт:
«Это конец», — подумал Дэйн, ожидая, что хотя бы сейчас на него наконец снизойдёт смирение. И он примет свою смерть так, как должен был сделать много лет назад, понимая, что горбун — это позор для оборотней, ценивших красоту не меньше, чем физическую силу.
Но вместо смирения в душе разгоралась ярость. И было обидно. Обидно, что Дэйнар столько лет боролся за жизнь только ради того, чтобы погибнуть после попытки впервые обратиться и стать тем, кем должен. По крайней мере мальчик думал, что должен… И только теперь понял — он ошибался.
Он не был им должен.
Он ненавидел
Он не хотел быть таким, как они.
И тогда Дэйнар громко закричал. Так громко, что слышно было, как звук его голоса достиг границы Арронтара и вернулся обратно вместе с эхом.
Впоследствии никто из присутствующих при этих событиях оборотней не мог понять, что произошло дальше. Потому что со всех четырёх сторон — из Северного, Южного, Восточного и даже из Западного лесов — на них полетели птицы. Большие и маленькие, с острыми когтями и длинными клювами, они, странно галдя, тёмной стаей накинулись на оборотней и стали бить их крыльями, клевать клювами, рвать когтями, словно взбесились.
Особенно пострадали те, кто попытался-таки убить Дэйнара. Парочке оборотней, что набросились на мальчика с дубинами в руках, крупные берилы — самые большие хищные птицы Арронтара — выклевали глаза.
Но и Дэйнару досталось. Правда, не от птиц. Окровавленный, с подбитым глазом, волоча по земле искалеченную камнями и дубинками ногу, маленький горбун дошёл-таки до поляны, где оставил Чару, и упал рядом с ней на перину из осенних листьев, сквозь звон в ушах слыша, как она тихонечко скулит и, кажется, даже плачет.
Когда Дэйнар проснулся утром следующего дня, он обнаружил, что Чара уже перегрызла верёвку и легла рядом, согревая его своим телом и вылизывая его раненую ногу.
Оглядевшись, мальчишка охнул — по всему периметру поляны, на каждом дереве, на каждой ветке, рядами и колоннами, сидели птицы.
Они охраняли его. Дэйнар сразу понял это. Они следили, чтобы никто из оборотней не пришёл к убежищу мальчика и не прикончил его во сне.
— Спасибо вам, хорошие мои, — сказал он тихо, поднимаясь на ноги. — Кажется, я теперь знаю, где мой дом. И моя настоящая семья.
Погладив Чару по голове, Дэйнар направился к озеру, чтобы смыть с себя грязь и кровь.
Тогда же он решил, что в деревню больше не вернётся.
О том, где теперь жить, Дэйн задумался сразу после того, как смыл с себя грязь и промыл раны. В дупле, конечно, замечательно, но не зимой. После того как мальчик с таким трудом сбежал от оборотней, он совершенно не хотел околеть от холода.
А ещё после ночи на мокрых и не слишком тёплых листьях мальчишке очень хотелось выпить и съесть чего-нибудь горячего. Хорошо, что несколько лет назад Дэйнар додумался припрятать в Северном лесу котелок и собственноручно сделанную деревянную ложку.
Осень была в самом разгаре, поэтому с травами и ягодами было не так хорошо, как летом, но Дэйнар не зря большую часть детства провёл в лесу — через полчаса он набрал всё необходимое, а ещё через полчаса развёл костёр и сварил суп.
Несолёный и недоваренный — Дэйнар так хотел есть, что не мог ждать положенный час для того, чтобы грибы разварились — этот суп показался мальчишке таким вкусным, что он чуть не проглотил его вместе с котелком.
Чара ласково лизала его руку и тихонько поскуливала.
— Нам с тобой надо решить, хорошая моя, — сказал Дэйнар, потрепав аксала по холке, — что же делать? Жилище на одну зиму, чтобы потом за весну и лето построить дом? Или строить его сразу? Хм…
Дэйнар почувствовал, что начинает расплываться в улыбке.
— Почему бы не рискнуть, верно? В конце концов, должно у меня хоть что-то в жизни получиться.
Как оборотни строят дома, Дэйнар представлял очень приблизительно. Но спросить было не у кого, поэтому мальчик решил действовать по наитию.
Он нашёл, как ему показалось, неплохое место — не влажную низину, а небольшой и ровный пригорок — и прикоснулся ладонью к ближайшему дереву.
Из-под коры в руку Дэйнара полилось что-то очень тёплое и хорошее. Это была энергия леса.
— Помоги мне, Арронтар, — прошептал мальчик, жмуря глаза, — ты же видишь, я пришёл с миром. У меня нет топора, но мне нужны брёвна, чтобы построить дом. У меня нет лопаты, но мне нужно выкопать яму. Помоги мне, Арронтар, и я… я тоже помогу тебе. Когда-нибудь я разберусь с набегами аксалов, они перестанут вытаптывать Западный лес и убивать детей твоих…
В кронах деревьев, уже наполовину облетевших, зашумел ветер, словно Арронтар взволновали слова Дэйнара.
А потом тёплый воздух пощекотал щёку и волосы мальчика, прошептав на ухо:
— Помни — ты обещал…
Дэйнар обернулся, будто ожидая, что сзади кто-то стоит. Но нет — никого не было рядом, кроме Чары, дружелюбно помахивающей хвостом.
Неожиданно в воздух взмыли тысячи птиц, больших и маленьких. Дэйнар поднял голову, и неясный солнечный лучик, тёплый, как прошедшее лето, ласково коснулся его голубых глаз и разбился о радужку миллионом крошечных искорок.
— Фьюить-фьюить!
— Пью-ю-и-и!
— Чи-и-и-и!
— Кири-кири-кири!
— Тр-р-р-р!
— Чи-и-ить! Чи-и-ить!
Со всех сторон доносились птичьи голоса, словно птицы переговаривались между собой. Они были голосом Арронтара, и они доносили до других зверей просьбу Дэйнара. Лес пищал, звенел, скрипел и пел, и это было так странно и так прекрасно, что маленький горбун не выдержал и рассмеялся. Его смех вплёлся в эти голоса так, будто всегда был их частью и принадлежал лесу целиком и полностью.