Сердце ворона

Логинова Анастасия

– Что вы, что вы! – горячо поддержала Лара, глядя все с той же умиленной улыбкой. – На здоровье, Богдана Александровна!

– Не хочу! – та брезгливо посмотрела на фрукт. – Papa, уберите, вы мне юбку перепачкаете… у меня совершенно нет аппетита, – призналась она плаксиво. – И спала я дурно… почитай с пяти утра, как рассвело, глаз не могла сомкнуть. Еще и птицы эти кричат.

– Они не кричат, они поют – это соловьи, Богдана Александровна, – заметила Лара немного с негодованием.

– Ох, да все равно! – отмахнулась та.

Лару так и подмывало

сказать этой балованной девице что-нибудь дерзкое – она сдерживалась из последних сил. Более всего было обидно за Александра Наумовича: Лара, выросшая на юге, правда и сама к абрикосам была равнодушна, но, ежели бы ей его папенька поднес – сам, да с такими сердечными словами… она бы съела этот абрикос тут же! Вместе с черешком и косточкой!

«Вот же зараза какая неблагодарная!» – неласково думала Лара.

Даночка же, сперва отмахнувшись от Лары, после вдруг посмотрела на нее как будто даже с интересом. А Лара и язык прикусила, испугавшись: не вслух ли она сказала про заразу?

– У меня роза на подоле едва держится, пришить бы надо, – молвила та куда менее томно.

Они вместе с папенькой Ордынцевым долго глядели на Лару: Даночка выжидающе, а ее отец как будто извиняясь:

– Вы не могли бы, Лариса… позвать кого-нибудь – платье починить? – неловко попросил, наконец, он.

– О, конечно, сейчас же пошлю Стасю.

– Зачем же, думаю, вы и сами справитесь, – холодно перебила ее Даночка и, подхватила на руку свой шлейф с несчастной розой. – Пойдемте-ка прямо сейчас. Лариса, да?

И не успела Лара одуматься, как уже шла по коридору: Даночка молча и уверенно плыла впереди и лишь дорогу спрашивала. Вообще-то Лара была не горничной здесь, чтобы платья зашивать – такого бы и мама-Юля не одобрила. Однако отказать столь самоуверенной особе Лара не сумела.

Глава 3. Новая подруга

Комнаты персонала находились в цоколе главного здания, но Ларе мама-Юля отвела лучшую из всех имеющихся в доме спален – на верхнем мансардном этаже, под самой крышей. Здесь не постелили шелковых покрывал и не развесили французских гобеленов на стены, зато комната была просторной, тихой и необыкновенно уютной. Маленькое окно (чтобы не слишком много солнца проникало в и без того раскаленный дом) снаружи сплошь увито виноградными порослями: в сентябре виноград можно рвать прямо сидя на подоконнике! Обыкновенно окно было затянуто сеткой от москитов, но иногда Лара поднимала ее и с высоты птичьего полета – третий этаж, как-никак – глядела на плавящийся в знойном мареве персиковый сад. За садом же растелилось кладбище, которое ничуть не смущало Лару, так как она давно к нему привыкла, и Ордынцевская усадьба с высокой круглой башней. Всякий раз взгляд Лары невольно задерживался на той усадьбе и отдавался глухой тоской, оттого что ей, кажется, так и не суждено хоть раз побывать внутри.

Левее же, если по пояс высунуться из окна, можно было увидеть кусочек шумного Черного моря. Его залив точнее, до пляжа которого от пансионата десять минут ходьбы скорым шагом.

Каждое утро Лара начинала с того, что выглядывала из своего окна на море и гадала, какое нынче настроение у Морского царя. Бушует

ли? Или покоен и зовет присоединиться? Сегодняшнее море было заманчиво тихим с редкими всколыхами волн – будто само прислушивалось и не торопилось дать совет. Или ждало чего-то.

– Мило… – оглядевшись в комнате, заметила Даночка.

Ларе показалось, что с усмешкою. Брошенный шлейф платья оборачивался вокруг Даночкиных ног, давно забытый. Потом m-lle Ордынцева без приглашения плюхнулась на мягкую Ларину кровать, любовно заправленную, полезла в свой ридикюльчик и вынула маленький серебряный портсигар.

– Хотите? – спросила, увидев, как глядит на нее Лара.

Та испуганно затрясла головой: мама-Юля прибьет, ежели запах учует!

Но взяла себя в руки, не желая показаться бестолковым ребенком. С деланной непринужденностью отыскала блюдце и подала Даночке, чтобы та хоть пепел не сорила.

Вспомнила, что Даночке родилась и большую часть жизни провела в Европе, во Франции, где так процветает сейчас это движение – 'emancip'e, и где женщина с папиросой вовсе не вызывает такого переполоха, как в их глуши.

Для Лары было совершенно в новинку прикоснуться к этому миру. И все-таки он больше манил ее, чем пугал. Как и сама Даночка.

– Он невыносим… – сказала совсем уже не томным голосом новая Даночка, выдыхая струйку терпкого папиросного дыма. – Отец. Даночка то, Даночка сё… не выношу, когда меня называют Даночкой. Это так пошло, вы не находите?

Лара неловко пожала плечами, гадая, куда подевался весь ее пыл.

– Он просто очень вас любит.

– Да, вы правы… – невесело протянула Дана. – Он хороший. Право, я не заслуживаю такого отношения.

– Как странно вы говорите, Богдана Александровна: будто бы родители любят детей за что-то, а не просто так. Да и разве можно заслужить родительскую любовь?!

Та как-то очень внимательно разглядывала Лару, а потом улыбнулась:

– А вы славная. Зовите меня Даной. – Она раздавила недокуренную папиросу в Ларином блюдце: – Ну? Где тут у вас нитки?

– Что? Ага, сию минуту…

Лара спохватилась и принялась искать швейные принадлежности. Однако не успела и открыть коробку, как Дана твердой рукою отобрала у нее набор. Закинула ногу на ногу и, разложив шлейф на колене, сама приступила к работе.

Шила она весьма ловко – у Лары бы так не получилось. Нитку перекусывала зубами, как делала всегда старая нянька-Акулина, точным движением заправляла ее в игольное ушко и выводила ровные красивые стежки. Ни слова она при этом не произносила – только поглядывала иногда на Лару янтарными, как у дикой кошки, глазами.

– Совершенно глупая роза, – заметила Дана, разглядывая законченную работу. – Надо было вовсе ее спороть. Ну, а как вы здесь развлекаетесь? Есть в округе хоть что-то интересное: мне все-таки здесь жить придется.

Лара задумалась. Ей-то никогда не бывало скучно в «Ласточке» – мама-Юля не из тех родительниц, которые позволяли скучать да бездельничать. Но ведь Даночка барышня настоящая, ей и впрямь развлечения нужны.

– В город можно съездить, – нашлась она. – Вы только скажите, мама-Юля мигом велит заложить экипаж.