Сердце Запада
Шрифт:
Гас пошел в кухню, где Сафрони кипятила скопившееся за неделю белье, а ребятишки играли у теплой печи.
– Папочка! – воскликнула Сара, когда он наклонился поцеловать ее на прощание. – Ты похож на медведя!
– Если он не будет осторожничать, – поддразнила Клементина, когда надела свой тулуп, – то распугает всех коров.
Сара смерила Клементину взглядом полным презрения.
– Какая ты глупая, мама.
Клементина с Гасом смеялись вместе, выходя из кухни во двор. В прошлом месяце, когда намело много снега, Маккуин превратил повозку в сани, сняв колеса и приделав к ней ясеневые полозья. И сейчас жена помогла ему прикрепить
– По крайней мере снег пока не пошел, – сказала она. Гас закончил запрягать коней и покатил повозку по заледенелому двору.
– Не сглазь. – Улыбаясь, он потряс перед женой пальцем, и внезапно Клементина подумала, что в последнее время они много смеялись. Смеялись и упивались любовью, от которой словно захмелели.
Гас взобрался в сани и обернул кожаные поводья вокруг рук в перчатках. Посмотрел на жену, и она увидела, как сверкнули зубы под рыжевато-коричневыми усами.
– Если, пока буду в Оленьем Приюте, выдастся такая возможность, – сказал он, – непременно куплю тебе пару этих постыдных красных фланелевых панталон... Н-но!
Лошади тронулись, упряжь зазвенела, а полозья захрустели по снегу. Дрожа в великоватом тулупе, Клементина смотрела вслед повозке, пока Гас не исчез за вершиной холма.
Одинокая сорока пролетела по пожелтевшему небу. Пар изо рта овевал лицо миссис Маккуин.
Она сказала себе, что это глупо, но внезапно ощутила себя очень одинокой. И очень напуганной.
* * * * *
– Градусник показывает минус тридцать, и мороз дальше крепчает, – сказал фермер, помогая Гасу привязать брезент, покрывающий кучу сена.
– Думаю, хотя бы снег прекратится, – заявил Гас, однако больше для того, чтобы убедить в этом себя. – Обычно снег перестает, когда температура сильно опускается. На такой холодрыге яички подожмутся, пока доедешь до дома, но с другой стороны, взялся за гуж, не говори, что не дюж. Уверен, метель стихнет, – добавил он, забросив последний ромбовидный крюк и натянув провисшую влажную веревку.
Продавец протянул руку, чтобы скрепить их сделку. Иней покрывал ледяной глазурью бороду вокруг его улыбающегося рта.
– Может, останетесь у нас, пока не распогодится?
Гас взглянул на мужчину сквозь дрожащую пелену вызванных холодом слез и пожал руку, кивнув в благодарность:
– Любезно с вашей стороны, мистер Лоренс, но меня ждут беременная жена и двое ребятишек. Кроме того, если засяду тут, пока не распогодится, боюсь, вам придется терпеть меня до самой весны.
Фермер рассмеялся и отошел назад, и Гас взобрался в сани.
– Вот тебе и жаркая Монтана, – сказал мистер Лоренс.
Мужчины хором рассмеялись, и вокруг их голов заклубились облака белого пара. Гас взял вожжи и командой «Но!» направил не желающую двигаться упряжку в сторону Радужных Ключей, домой.
Уже за несколько секунд он так замерз, что мог плеваться сосульками. Лицо пощипывало, кожа на скулах и на носу натянулась и онемела. Гас продолжал втягивать в себя жалящий искристый воздух, но, казалось, никак не мог сделать достаточно глубокий вдох. Маккуин ощущал, будто его легкие набиты льдом, а подмороженные усы не дают рту открываться. Руки и ноги казались мертвыми пнями, и суставы задубели, как новое седло.
Гас оглядел опустошенную зимой землю. Реку покрывало
Маккуин знал эту местность так же хорошо, как изгибы и бугорки лица, которое брил каждый день. Но ориентиры могли скрыться, пока дул «северянин», оказаться похороненными под нанесенными ветром сугробами. Снег сейчас падал пушистыми хлопьями, и ветра не было. Но практичная и осмотрительная сторона натуры Гаса, к которой он обычно не хотел прислушаться, знала, что затишье может смениться бураном в любую минуту. В воздухе чувствовалась зловещая тяжесть. И повисла тишина.
Не успела дурная мысль запасть ему в голову, как снег повалил сильнее. Огромные мокрые хлопья размером с кулак. Гас оглянулся через плечо и часто заморгал, чтобы стряхнуть с ресниц кристаллы льда. Он пока различал в снегу отметины, оставленные копытами лошадей, и параллельные борозды от полозьев, но их быстро заметало. Порой в страшную метель люди теряли из виду горизонт, лишались чувства направления и принимались бестолково кружить по местности.
Гас резко повернул голову и прищурился сквозь снежную занавесь. Четко разглядел оглобли, хомуты и ремни упряжи, коричневые спины лошадей. А впереди — лишь неясные очертания реки в обрамлении деревьев, которая и приведет его домой.
Час спустя раздалось первое завывание жалящего порыва ветра. Он безумно закружил снежные хлопья и подбросил с земли в воздух рыхлый снег. Пронзающий как нож «северянин» проникал сквозь одежду и терзал легкие Гаса.
Маккуин сопротивлялся желанию так долго, как только мог, прежде чем наконец посмотрел через плечо и... ничего не увидел. Ничего, кроме снежных хлопьев, летящих ему в лицо. Он провел по глазам рукавом, сбив сосульки с бровей. Ни следов, ни горизонта, ни земли, ни неба. Только снег. Повсюду снег.
Его охватило странное чувство полного, леденящего одиночества. Гас медленно повернул голову — и впереди тоже ничего не увидел, за исключением поводьев, исчезающих в белом круговороте.
* * * * *
Ветер хлестнул по дому, испугав и разбудив Клементину. Мгновение она была сбита с толку, осознавая лишь, что ее окружает густой и глубокий холод. На северную стену обрушился новый порыв ветра, и доски заскрипели. Клементина села на кровати, и одеяла хрустнули, когда она разрушила подмерзший верхний слой.
Сафрони вручила ей чашку свежего кофе с виски. Ночью Клементина и Сафрони дежурили по очереди, следя, чтобы детские носы и уши оставались прикрытыми во избежание обморожения.
Вечером на землю наконец обрушилась снежная буря, которая грозилась разыграться на весь день. Стены дрожали и скрипели под сильными порывами ветра. Шум разбудил детей. Клементина покормила ребятишек мамалыгой, что немного успокоило их, после чего Сафрони увлекла детвору игрой «мишки в пещерах под шкурами».
Хотя дом был построен добротно, снег задувало в оконные щели и под дверь. Сафрони вспомнила, что в подвале видела немного старого брезента. Женщины прибили его повсюду, где только можно было, чтобы не дать снегу проникнуть внутрь. Однако это не защитило от холода. Даже с печкой, жарящей как домна, водяной насос замерз. Хотя от жажды они точно не умрут. «На улице столько снега, – подумала Клементина, – что если он растает, утонет весь мир».