Сердце Запада

Уильямсон Пенелопа

Девушка провела ладонями по грубой синей хлопчатобумажной ткани ханьфу [23] , выданного ей мужчиной тонга. В своих мечтах Эрлан была одета в богато вышитое свадебное платье из красного шелка и головной убор из золота, лазуритов и нефритов. В своих мечтах...

Эрлан сидела под красной вуалью, погруженная в глубокое внутреннее спокойствие. Хозяин дернул за веревку. Китаянка услышала грохот падающих на землю кожаных мешков с почтой и почувствовала, как закачалась повозка, когда ее стали разгружать. Настало время встретиться с мужчиной, который купил ее себе в жены.

23

Ханьфу –

национальный китайский костюм: платье для женщины, юбка для мужчины.

После многих часов, проведенных в тесном дилижансе, Эрлан зашаталась на крошечных перевязанных ногах и внезапно ощутила головокружение, а в глазах потемнело так, что красная вуаль померкла. Китаянка впилась ногтями в ладони, надеясь не потерять сознание от боли. Она должна оказать честь своим предкам, не выказав слабости перед мужчиной, которому суждено стать ее мужем.

– Почтенный господин, – произнес хозяин с усмешкой в голосе – лавочник Сэм Ву уж точно не был господином. – Я привез эту ничего не стоящую девчонку, чтобы отдать ее вам в жены.

Украдкой выглянув из-под вуали, Эрлан разглядела нижнюю часть тела своего жениха. Она ожидала увидеть белые туфли на бумажной подошве и шелковое китайское ханьфу. Но на мужчине были чужеземные брюки в полоску и блестящие сапоги с острыми носами. Эрлан почтительно и грациозно поклонилась жениху, опустив голову, но держа спину прямо, ее правое колено почти коснулось земли, а обе руки слегка дотронулись до левого бедра.

«Милостивая Кван Йин [24] , – молилась Эрлан, стыдясь своей гордыни и не имея сил справиться с ней, – пусть он по крайней мере будет молодым и приятным на вид».

24

Кван Йин (Kwan Yin)– (или Куан Ших Кван Йин) означает "Та, Которая Слушает Плач Мира" и является Богиней Милосердия, Cочувствия и Прощения.

Мужчина откинул ее вуаль. Жених не должен видеть лица невесты, пока они не поженятся, но Эрлан вовсе не удивило очередное нарушение традиции. Она не стала держать голову опущенной, как положено, а медленно подняла глаза к лицу незнакомца. О, вероломные жестокие боги! Ее жених оказался старым и уродливым как бамбуковая крыса.

Лавочник Ву разглядывал ее сквозь очки с толстенными словно шанхайская лапша стеклами. От возраста его глаза впали, а вокруг рта появились глубокие морщины. Он отрастил реденькую бородку в тщетной попытке скрыть безвольный подбородок. Эрлан не могла увидеть, был ли его лоб таким же неказистым, поскольку тот был спрятан под варварской шляпой с ведерной тульей.

По бокам лавочника Ву стояли две белые дьяволицы. Одна была невысокой и худой как призрак с волосами бледно-желтого цвета только что взошедшей луны. Волосы другой женщины были самого необыкновенного оттенка – глубоко-красного точь-в-точь сок бетеля. Нет, даже более яркого. Словно раскаленные угли, отражающиеся от начищенных пластин бронзовой жаровни.

На улице собралась группа любопытствующих зевак, наблюдающих за прибытием дилижанса. Эрлан увидела других китайцев в грубых хлопчатобумажных жилетах длиной до колен, мешковатых голубых шмо [25] и заостренных крестьянских соломенных шляпах с широкими полями. Фон-квеи были повсюду, в рубашках из матрасной ткани и грубых холщовых штанах. Некоторые из них тыкали в нее пальцами. Эрлан задалась вопросом, что же такого она сделала, чтобы заслужить столь презрительные

жесты.

25

Шмо (пер. с китайского) – шаровары.

А затем один мужчина, казавшийся великаном даже среди огромных чужеземных дьяволов, поймал и удержал ее взгляд. Подобно остальным фон-квеям, этот тоже невоспитанно пялился на нее. Незнакомец не был красивым, хотя и выглядел молодо, а выступающие линии костистого лица – то, что Эрлан смогла разглядеть под растительностью на его щеках и подбородке – казались резкими и тупыми как лезвие старого топора. В нем чувствовалась какая-то пугающая жестокость. Но потом чужеземец улыбнулся, и, хотя оскалил зубы, ей понравилась его улыбка, нежная и сладкая, будто музыка пипы [26] . От этой улыбки у Эрлан потеплело на душе.

26

Пипа – китайская лютня.

Веревка сильно затянулась вокруг ее шеи, не позволяя дышать. Эрлан неосознанно подняла руку и вцепилась в кожаную удавку, пытаясь ослабить ее.

Огромный белый демон направился прямиком к ней. На его лице застыла маска ярости, и Эрлан испуганно отшатнулась.

– Он держит ее на привязи!– взревел великан. – Проклятый ублюдок держит девушку на поводке как собаку!

Хозяин встал перед Эрлан. Громадный демон ударил его в живот, отчего хозяин упал на четвереньки на пыльную покрытую навозом улицу. Но тут же быстро вскочил на ноги, засунув руку в карман ханьфу, где прятал небольшой нож, орудие своего ремесла.

– Та ма [27] ! – выругался бандит сквозь сжатые зубы. Но не решился нанести фон-квею ответный удар, а вместо этого, подобно трусливой змее, каковой и являлся, набросился на Эрлан. Его жесткая ладонь обрушилась на щеку рабыни, издав звук, похожий на щелканье бича. Девушка упала бы, если бы огромный дьявол не удержал ее, подхватив сзади за плечи. На глазах Эрлан выступили слезы боли. Она моргнула и к своему удивлению увидела, что женщина с огненными волосами внезапно встала перед хозяином и направила маленький пистолет ему в лицо.

27

Та ма (пер. с китайского) – дерьмо.

– Только дернись, китаец, – прошипела она голосом, напоминающим горячий дым, – и останешься без носа.

Тем временем будущий муж Эрлан взволнованно переминался с ноги на ногу и заламывал руки:

– Святый Боже! Миссис Йорк! Мистер Скалли! Пожалуйста! Что вы делаете?

Прокладывая животом себе путь, к ним с важным видом подошел чужеземный дьявол, толстенный как торговец рисом.

– А сейчас Ханна, малышка, – произнес толстяк, – почему бы тебе не засунуть пистолет обратно в карман и не позволить этим китаезам самим разобраться со своими делами?

Незнакомец повернулся, и на солнце блеснула семиконечная звезда на его груди. Звезда была дурной приметой, так что Эрлан быстренько отвернулась. Боги свидетели, ей не нужен еще один плохой знак.

– И ты здесь, братец Джере, – сказал жирдяй, глядя на великана позади Эрлан. – Разве уже был свисток об окончании смены? Или желаешь лишиться дневной платы?

Эрлан внезапно осознала, что огромный дьявол все еще держит ее. Она ощущала тепло и тяжесть его рук на своих плечах, но, как ни странно, не находила прикосновение неприятными.