Сердце зимы
Шрифт:
Он же не твой Страж, а твой муж, хотелось сказать Мин, и уж сама-то ты не отпустила его одного, идешь с ним вместе. Не знаю, женится ли на мне мой Страж, но он пригрозил, что свяжет меня, коли я попытаюсь за ним увязаться! Правда, она не слишком-то настаивала. Если он хочет быть гусаком-недоумком, попытаться спасти его можно и не тыкая ни в кого ножом.
– Если мы собрались этим заняться, овечий пастух, – мрачно заметил Лан, – лучше поспешить, пока еще светло.
Его голубые глаза были холоднее обычного, взгляд был тверд, как полированный камень. Найнив бросила на Лана встревоженный взор, который чуть не заставил Мин ее пожалеть. Самую малость.
Ранд застегнул поверх
Ранд не сделал и попытки обнять Мин. Кивнув, как будто и впрямь все понял, он взял с маленького столика у двери перчатки.
– Мин, я вернусь как можно раньше. Потом мы отправимся к Кадсуане.
Золотые жилы продолжали светиться, даже когда Ранд вышел из комнаты. Лан последовал за ним.
Найнив помедлила, придерживая дверь.
– Мин, я пригляжу за ними обоими. Аливия, останься, пожалуйста, с нею и не дай натворить никаких глупостей. – Она казалась воплощением холодной, величавой невозмутимости Айз Седай. Пока не выглянула в коридор. – Чтоб им сгореть! – вскрикнула она. – Уходят!
И Найнив припустила бегом, так и не закрыв дверь.
Ее затворила Аливия.
– Давай, Мин, поиграем, и время быстрее пролетит. – Пройдя через комнату, она села на табурет перед камином и достала из поясного кошеля веревочку. – В кошкину колыбельку?
– Нет, Аливия, спасибо, – сказала Мин, покачав головой, – в голосе шончанки слышалось слишком большое желание. Возможно, Ранда и устраивала будущая роль Аливии, но Мин поставила себе задачу побольше узнать о ней и была поражена тем, что ей открылось. Бывшая дамани была взрослой женщиной, с виду средних лет, строгой, вспыльчивой и даже грозной. Она определенно нагнала страху на Найнив. Найнив редко кому говорила «пожалуйста», кроме Аливии. Но ее превратили в дамани в четырнадцать лет, и пристрастие к детским играм было не единственной ее странностью.
Мин пожалела, что в комнате нет часов, хотя гостиница, в которой имелись бы в каждой комнате часы, могла предназначаться, по ее представлению, разве что для королев и королей. Расхаживая взад-вперед под бдительным приглядом Аливии, девушка мысленно отсчитывала секунды, давая время Ранду и его спутникам отойти от гостиницы достаточно далеко, чтобы потерять здание из виду. И когда решила, что пора, достала из гардероба свой плащ.
Аливия кинулась к двери и, подбоченясь, загородила ее. В выражении ее лица не было ничего детского.
– За ними ты не пойдешь, – с тягучим выговором, но решительно произнесла она. – Ни к чему хорошему это не приведет, и я тебя не выпущу.
И Мин вспомнила свою тетушку Рану, хотя Аливия не походила на ту ни цветом голубых глаз, ни оттенком золотистых волос: тетушка, кажется, всегда знала, когда Мин делала что-то не то, и принимала меры, дабы впредь учинить подобное племяннице и в голову не приходило.
– Ты помнишь наши разговоры о мужчинах, Аливия? – Та залилась яркой краской, и Мин поспешила добавить: – Я имею в виду о том, что они не всегда думают головой. – Может, на свете и немало женщин, которые ничего не знают о мужчинах, но до встречи с Аливией Мин такие не встречались. Вот уж кто не знал о них ничегошеньки! – Без меня Ранд попадет в беду еще большую. Лично я отправляюсь искать Кадсуане, и если ты попробуешь меня остановить... – Девушка подняла сжатый кулак.
Аливия, нахмурясь, долго смотрела
– Дай я возьму плащ, и мы пойдем вместе.
На улице Синего Карпа не видно было ни портшезов, ни ливрейных лакеев, и по этому узкому, извилистому проходу между зданиями не проехал бы ни один экипаж. Вдоль улицы тянулись крытые шифером каменные лавки и дома, большей частью двухэтажные, плотно зажатые соседями, лишь кое-где между ними темнел небольшой переулочек. Мостовая блестела после дождя, холодный ветер норовил сорвать с Ранда плащ, но на улицах снова появились люди, спешившие по своим делам. Трое солдат Уличной Стражи, один с ловчим шестом на плече, замедлили шаг, глядя на меч Ранда, а потом двинулись дальше. Неподалеку, на другой стороне улицы возвышалось на целых три этажа, не считая чердака под остроконечной крышей, здание, где находилась сапожная мастерская Зерама.
Костлявый человечек со скошенным подбородком бросил Рандову монетку в кошель и наколол на тоненькую лучинку мясной пирожок с поджаристой корочкой. На тележке разносчика под решеткой дышали жаром уголья. Лицо его испещряли морщины, темная куртка была поношена, а длинные седые волосы прихвачены кожаным шнуром. Продавец бросил быстрый взгляд на меч Ранда и тут же отвел глаза.
– А почему вы спрашиваете о сапожнике? Вот вам, пожалуйста, превосходная баранина, – он широко ухмыльнулся, и его маленький подбородок совсем исчез, а глаза вдруг забегали. – Сама Первая Советница лучше не едала.
Когда я был мальчишкой, тогда тоже были пирожки с мясом. Расстегаи назывались, пробормотал Льюс Тэрин. Мы покупали их за городом и...
Перекидывая пирожок из руки в руку и чувствуя жар даже сквозь перчатки, Ранд отогнал голос Льюса Тэрина.
– Я не прочь знать, какому человеку заказываю тачать сапоги. А если он, к примеру, чужеземцев не любит? Вряд ли он тогда выполнит заказ на совесть.
– Да, госпожа, – сказал торговец, кланяясь невысокой седой женщине и глядя на нее искоса. Завернув в кусок грубой бумаги четыре пирожка, он протянул ей кулек и только потом взял деньги. – Пожалуйста, госпожа. Да осияет вас Свет. – Покупательница, не сказав ни слова, заковыляла прочь, пряча сверток с пирожками под плащом, а торговец скорчил кислую мину и лишь потом повернулся снова к Ранду. – Нелюбовью к чужеземцам Зерам в жизни не славился, а будь оно так, Милса живо выбила бы из него дурь. Это его жена. С тех пор как последний из их детей обзавелся семьей, Милса сдает внаем верхний этаж. Когда находит такого жильца, который не возражает, чтобы на ночь его на ключ запирали, – хохотнул костлявый торговец. – У Милсы лестница ведет прямиком на третий этаж, так что комнаты отдельные. Но она не желает понапрасну денежки тратить и прорезбть новую дверь, поэтому лестница выходит в мастерскую. А она не настолько доверчива, чтобы оставлять по ночам мастерскую незапертой. Вы пирожок есть будете или только глядеть на него?
Быстро откусив кусочек, Ранд слизнул с подбородка горячий сок и, увидев поблизости козырек маленькой скобяной лавочки, отошел в укрытие. Немало прохожих тоже трапезничали на скорую руку, покупая у разносчиков еду, – пирожки с мясом, жареную рыбу, жареные бобы в кулечках. Трое или четверо мужчин ростом не уступали Ранду, а две-три женщины, такие же высокие, как большинство мужчин на улице, вполне могли бы быть айилками. Продавец без подбородка, по-видимому, все-таки не был мошенником, каковым казался, а, может, причиной было то, что Ранд ничего не ел с самого завтрака, но он поймал себя на мысли, что ему хочется проглотить пирожок в один присест и купить еще. Но он заставил себя есть медленно. Дела у Зерама, похоже, шли хорошо. В мастерскую постоянно, если не непрерывно, заходили мужчины, большинство несло под мышкой сапоги или башмаки для починки. Даже если Зерам пропустит кого-то к постояльцам, не известив тех заранее, он потом может опознать гостей, а заодно их опознают и двое-трое его заказчиков.