Сердце Змеи. Час Быка
Шрифт:
— Так это похоже на моих сановников!
— Естественно.
— Почему «естественно»?
— Жадность и зависть расцветают и усиливаются в условиях диктатур, когда не существуют традиции, законы, общественное мнение. Тот, кто хочет только брать, всегда против этих «сдерживающих сил». Бороться же с ними можно только одним путем: уничтожая любые привилегии, следовательно, и олигархию.
— Совет хорош. Вы верны себе. Вот почему… — владыка задумался, будто не находил точного слова, — меня так тянет к вам.
— Наверное, потому,
— Если бы только это!
— Еще не так давно у нас существовали кабинеты совести. Туда приходили люди, чтобы оценить свои поступки, выяснить их мотивы или узнать, как следует поступить, с помощью широкой информации, справедливых и ясных умов людей с глубокой интуицией.
Это предложение Родис не понравилось владыке.
Чойо Чагас сделал прощальный жест и удалился.
Через несколько минут охранники усердно замывали пол на том месте, где только что лежал труп Янгара, и с суеверным страхом оглядывались на ходившую по комнатам Родис. Ей пришлось выключить СДФ, и она опасалась чрезмерного любопытства «лиловых». Охранники исчезли. Вместо них появился запыхавшийся, едва живой Таэль.
— Моя ошибка! Моя глупость! — закричал он, остановившись на пороге.
Родис спокойно ввела его в комнату и прикрыла дверь — она инстинктивно усвоила эту необходимую для жителя Ян-Ях предосторожность, — а затем рассказала о случившемся.
Тормансианин успокаивался понемногу.
— Я сейчас ухожу и вернусь в подземелье. Мы там будем ждать вас. Не забудьте: сегодня у вас большой и важный прием! — Лукавые морщинки совсем по-земному мелькнули на губах тормансианина.
— Вы интригуете меня, — сказала Родис, улыбаясь.
Инженер смутился, чувствуя, что она читает его мысли, махнул рукой и убежал.
Заперев дверь и насторожив, как обычно, СДФ, Родис спустилась в подземелье.
В святилище Трех Шагов ее ожидали Таэль с Гахденом и незнакомый человек с резкими чертами лица и по-птичьему пристальным взором светло-карих глаз.
— Я поняла, — сказала Родис, прежде чем инженер и архитектор представили посетителя, — вы художник?
— Это облегчает нашу задачу, — сказал Гахден, — если вы поняли, что вам придется быть символом Земли. Ри Бур-Тин, или Ритин, — скульптор и должен исполнить желание многих людей создать ваш портрет. Он один из лучших художников планеты и работает поразительно быстро.
— Из худших! — неожиданно высоким и веселым голосом сказал скульптор. — Во всяком случае, по мнению тех, кто ведает у нас искусством.
— Разве искусством можно «ведать»? — удивилась было Родис, но тут же добавила: — Да, я забываю, что «ведать» у вас означает «охранять», охранять олигархию от посягательств на ее безраздельную власть над духовной жизнью.
— Трудно сказать лучше! — воскликнул скульптор.
— Но ведь есть люди, просто любящие искусство и помогающие ему. Те, которым известно, что и одна роза украшает весь сад.
— Нас
— Мы называем искусство не щитом, а вехами борьбы с инферно, — сказала Родис.
— Как ни называть, важно, чтобы искусство несло утешение, а не развлечение, увлекало на подвиг, а не давало снотворное, не занималось исканием дешевого рая, не превращалось в наркотик, — сказал Ритин.
— Я помню, как нашу Чеди поразило почти полное отсутствие скульптур в городе, парках и на площадях. Их считают ненужными?
— Не только. Если скульптура стоит без охраны или не защищена железной решеткой, ее немедленно изуродуют, испачкают надписями, а то и вовсе разобьют!
— У кого поднимется рука на красоту? Разве люди могут обидеть дитя, растоптать цветок, оскорбить женщину?
— И дитя, и цветок, и женщину! — хором ответили все трое тормансиан.
Родис только руками развела.
— Появление подобных людей в обществе вашего типа, видимо, неизбежно. Но известно ли вам процентное соотношение их с нормальными людьми? Возрастает ли их количество или уменьшается? Вот кардинальный вопрос.
Тормансиане безмолвно переглянулись.
— Знаю, знаю: статистика под запретом. И все же вам надо самим собирать сведения, сопоставлять, избавляться от общественной слепоты… — Фай Родис замолчала и вдруг засмеялась: — Я уподобляюсь олигархам и начинаю давать не советы, а как это?..
— Указания, — расплылся в широкой и доброй улыбке архитектор.
— Ну что ж, начинайте, Ритин! Мне встать, сесть или ходить?
Скульптор замялся, завздыхал, не решаясь сказать. Родис догадалась, но не спешила прийти к нему на помощь, глядя на него искоса и выжидательно. Ритин с трудом выговорил:
— Видите ли, земные люди — другие не только лицом, осанкой, но и телом… Оно у вас особенное. Ни в коем случае не легкое, но и не кажется тяжелым. При крепости и массивности тело ваше очень гибко и подвижно.
— Так вы хотите, чтоб я позировала без одежды?
— Если возможно! Только тогда я создам полный портрет женщины Земли!
Тормансиане не успели опомниться, как Родис оказалась еще более далекой и недоступной в гордой своей наготе.
Архитектор, молитвенно сложив руки, смотрел на нее. Он тут же вспомнил фигуры героев, которые были скрыты масками подземелья. В обычном наряде они показались бы грубоватыми. С Родис получилось наоборот: одетая, она казалась меньше и тоньше, а линии ее тела были гораздо резче, контрастнее, чем у скульптур предков в галерее.