Сердце Змеи. Час Быка
Шрифт:
— Разве плохо придумано? — спросил Чойо Чагас с ноткой превосходства.
— Эти вещи очень давно известны на Земле. И куда более величественные!
— Например?
— В Древнем Китае император, он же Сын Неба, ежегодно совершал моление об урожае. Он шел из храма в специальную мраморную беседку — алтарь — через парк дорогой, по которой имел право ходить только он. Дорога была поднята до верхушек деревьев парка и вымощена тщательно уложенными плитами мрамора. Он шел в полном одиночестве и тишине, неся сосуд с жертвой. Всякому, кто подвертывался нечаянно там, внизу, под деревьями, немедленно
— Значит, для полного величия мне следовало бы вчера отрубить головы всем вам?.. Но оставим это. Как вы справились с моими стражами?
— Очень легко. Они тренированы на безответственность и бездумное исполнение. Это влечет за собой потерю разумного восприятия, тупость и утрату воли — главного компонента устойчивости. Это уже не индивидуальность, а биомашина с вложенной в нее программой. Нет ничего легче, как заменить программу…
Из-за драпировки так же внезапно, как и ее муж, появилась женщина необыкновенной для тормансианки красоты. Одного роста с Фай Родис, гораздо более хрупкая, она двигалась с особой гибкостью, явно рассчитанной на эффект. Волосы, такие же черные, как у Родис, но матовые, а не блестящие, были зачесаны назад с высокого гладкого лба, ложась на виски и затылок тяжелыми волнами. На темени сверкали две переплетенные змеи с разинутыми пастями, тонко отчеканенные из светлого, с розоватым отливом металла. Ожерелье этого же металла в виде узорных квадратов, соединенных розовыми камнями с алмазным блеском, охватывало высокую шею и спускалось четырьмя сверкающими подвесками в ложбинку между грудей, едва прикрытых фестонами упругого корсажа. Покатые узкие плечи, красивые руки и большая часть спины были обнажены, отнюдь не в правилах повседневного костюма Торманса.
Длинные, слегка раскосые глаза под ломаными бровями смотрели пристально и властно, а губы крупного рта с приподнятыми уголками были плотно сомкнуты, выражая недовольство.
Женщина остановилась, бесцеремонно рассматривая свою гостью. Фай Родис первая пошла навстречу.
— Не обманывайте себя, — негромко сказала она, — вы, бесспорно, красивы, но прекраснее всех быть не можете, как и никто во вселенной. Оттенки красоты бесконечно различны — в этом богатство мира.
Жена владыки сощурила темные коричневые глаза и протянула руку жестом величия, в котором проступало что-то нарочитое, детское. Фай Родис, уже усвоившая приветствие Торманса, осторожно сжала ее узкую ладонь.
— Как вас зовут, гостья с Земли? — спросила та высоким, резковатым голосом, отрывисто, как бы приказывая.
— Фай Родис.
— Звучит хорошо, хотя мы привыкли к иным сочетаниям звуков. А я — Янтре Яхах, в обыденном сокращении — Ян-Ях.
— Вас назвали по имени планеты! — воскликнула Родис. — Удачное имя для жены верховного владыки.
По губам женщины Торманса пробежала презрительная усмешка.
— Что вы! Планету назвали моим именем.
— Не может быть! Переименовывать планету с каждой новой властительницей — какой громадный и напрасный труд в переписке всех обозначений, сколько путаницы в книгах!
— Хлопоты с изменением имен — пустяк! — вмешался Чойо Чагас. — Нашим людям не хватает занятий, и всегда найдутся работники.
Фай Родис впервые смутилась и молча стояла перед владыкой планеты
Оба по-своему истолковали ее смущение и решили, что настал благополучный момент для завершения аудиенции.
— Внизу, в желтом зале, ждет инженер, приданный вам для помощи в получении информации. Он будет всегда находиться здесь и являться по первому вашему зову.
— Вы сказали — инженер? — переспросила Родис. — Я рассчитывала на историка. Ведь я невежда в вопросах технологии. Кроме того, у нас на Земле история — важнейшая отрасль знаний, наука наук.
— Чтобы распоряжаться информацией, нужен инженер. У нас это так. — Чойо Чагас снисходительно усмехнулся.
— Благодарю. — Родис поклонилась.
— О, мы встретимся еще не раз! Когда вы покажете мне фильмы о Земле?
— Когда захотите.
— Хорошо. Я выберу время и сообщу. Да, — Чойо Чагас кивнул на драпировки, — верните их в прежнее состояние.
— Можете подать сигнал, они свободны.
Чойо Чагас щелкнул пальцами, и в ту же секунду оба стража вышли из укрытия со склоненными головами. Один из стражей пошел впереди Фай Родис через коридоры до зала, завешенного черными драпировками и устланного черными коврами. Отсюда лестница черного камня двумя полукружиями спускалась к золотисто-желтому нижнему залу. Страж остановился у балюстрады, и Фай Родис пошла вниз одна, чувствуя странное облегчение, будто за угрюмой чернотой вверху осталась тревога о судьбе экспедиции.
Посреди на желтом ковре стоял человек, бледнее обычного тормансианина, с густой и короткой черной бородой, похожий на старинный портрет эпохи ЭРМ. Могучий лоб, густые брови, нависшие над чуть выпуклыми фантастическими глазами, узкая дуга черных усов… Человек будто в трансе смотрел, как спускалась по черной лестнице женщина Земли, поразительно правильные и твердые черты лица которой были полускрыты прозрачным щитком. Нечто нечеловеческое исходило от сияния ее широко раскрытых зеленых глаз под прямой чертой бровей. Она смотрела как бы сквозь него в беспредельные, ей одной ведомые дали. Тормансианин сразу понял, что это дочь мира, не ограниченного одной планетой, открытого просторам вселенной. Преодолев минутное смятение, инженер подошел.
— Я — Хонтээло Толло Фраэль, — четко произнес он трехсловное имя, обозначавшее низший ранг.
— Я — Фай Родис.
— Фай Родис, я послан в ваше распоряжение. Мое имя сложное, особенно для гостей с чужой планеты. Зовите меня просто Таэль, — инженер улыбнулся застенчиво и добро.
Родис поняла, что это первый по-настоящему хороший человек, встреченный ею на планете Ян-Ях.
— У вас есть какие-нибудь приставки к имени, означающие уважение, отмечающие ум, труд, геройство, как у нас на Земле?
— Нет, ничего подобного. Всех коротко называют «кжи» — краткожитель, жительница; ученых, техников, людей искусства, не подлежащих ранней смерти, «джи» — долгожителями, а к правителям обращаются со словами «великий», «всемогущий» или «повелитель».
Фай Родис обдумывала услышанное, а инженер нервно водил по ковру носком своей обуви, твердой и скрипучей, в отличие от бесшумных, мягких туфель «змееносцев».
— Может быть, вы хотите выйти в сад? — почти робко предложил он. — Там мы можем…