Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал
Шрифт:
Есть вещи, которые не перепоручишь судьям и палачу. Именно поэтому Дик не требовал лишить Салигана титула. Они встретятся как дворянин с дворянином. Если маркиз не пожелает драться, он умрет, как Иорам Ариго. Правоту расправившегося с трусом Ворона не оспорил даже эр Август. Бывший кансилльер никогда не поступится честью, но он умеет признавать свою неправоту. Насколько стало бы легче, будь таким же и Эпинэ, но он уперся как осел и со Штанцлером, и, что куда печальнее, с долгом Повелителя. Альдо как-то удавалось заставить Иноходца бежать. Оставшись без сюзерена, бедняга
— Ваше величество! Прибыл посланник герцога Ноймаринена. — Прервавший ликторское рокотанье доклад прозвучал тем более неожиданно, что регентский совет разрешалось тревожить лишь в исключительных случаях. — Он просит разрешения войти.
Святой Алан, ответил! Как быстро… Рука рванулась к эфесу, и юноша услышал собственный сдавленный вскрик. Он так и не привык беречь плечо. И к тому, что они просят мира у потомков Манлия, тоже не привык.
— Пусть войдет. — Это были первые слова, произнесенные сегодня Катари, не считая положенных по этикету приветствий. — Мы ждем.
Сейчас все решится. Либо Ноймаринен признает регентство Катари и подтвердит ее решения, либо они будут драться за свою королеву и за свою Талигойю. Тяжелый бой, но не безнадежный. Северные армии связаны Гаунау и Дриксен, а с ополченцами Иноходец справится, если не будет измены. Карваль был приставлен к Анри-Гийому и поменял сторону, поменяет еще раз. Хотя, может, он ее и не менял никогда. Как служил Олларам, так и служит… В любом случае, сказать об этом придется. Не Роберу — тот не поверит, и не Катари, а Левию. Пусть защищает свою власть, а вместе с нею и королеву от удара в спину.
— Ваше величество! — Плечистый гвардейский полковник стремительно пересек зал и преклонил колено перед королевским креслом. Катари вздрогнула, зажмурилась и тут же широко распахнула глаза, словно не доверяя им.
— Эрвин… Эрвин, это ты?!
— Ваше величество!
— Эрвин, — тихо повторила Катари. — Как давно… Господа, перед вами Эрвин Ноймаринен, граф Литенкетте. Последний раз мы видели его на празднике в честь рождения моей младшей дочери… Создатель, тогда все еще были живы… Все…
«Все были живы?» О ком она вспомнила? Наверное, о братьях, ведь отец был уже четыре года как мертв, но Надор еще стоял. И Дэвид Рокслей не думал, что станет графом, а Альдо лишь готовился к тому, что ему предстояло совершить…
— Ликтор, возьмите у графа письмо, — вмешался Карваль. Коротышка все больше чувствует себя хозяином, а Робер и Мевен не видят. Не желают видеть…
— Да, — торопливо кивнула Катари, — возьмите письмо. Я знаю, в нем хорошие новости. Эрвин… никогда бы не привез дурные!
— И это так, — твердо сказал полковник. Он все еще стоял на одном колене. — Отец склоняется перед волей регента Талига и благодарит за оказанную ему честь.
— Слышите? — Королева поднялась и сделала шаг вперед, поднося руку к белому воротнику. — Теперь все будет хорошо… Со всеми… Теперь я могу…
— Врача!
— Скорее…
— Не нужно. — Катарина уже улыбалась. — Это не болезнь,
— Я провожу ее величество. — Иноходец имеет право так говорить, только он и имеет. — Мэтр Инголс, ее величество на вас рассчитывает.
— Приложу все старания, — заверил толстый законник. Аметистовая цепь на толстых плечах заставляла вспомнить о раздувшемся от спеси голубе.
— Благодарю. — Королева покорно оперлась на руку кузена, ей требовалась помощь, что бы она ни говорила. — Мы… возможно, мы еще вернемся.
Робер и Катари прошли совсем близко, но женщина, скрывая текущие по щекам слезы, смотрела вниз. Ричард бросился придержать двери, но резкая боль заставила уступить эту честь гвардейцу.
— Осторожней, Дикон, — бросил на ходу Иноходец, — побереги кости.
Ну зачем лишний раз напоминать?! Не ответив, юноша отвернулся. Чтобы столкнуться взглядом с графом Литенкетте.
Он все-таки решил поговорить с фок Варзов. Подготовив все к ночному маршу, разъяснив задачи офицерам, проверив артиллерию и коней. Арьергард мог выступать немедленно, но чем четче действовали подчиненные и чем веселее глядели солдаты, тем неуютней было генералу. Ощущенье готовой захлопнуться ловушки становилось все неотвязнее, хотя объяснить свое состояние Жермон не смог ни себе, ни Ойгену. В голове кипело малопривлекательное варево из прохлопанного дриксами Альмейды, столичных сюрпризов и упрямства Вольфганга. Может, Бруно и в самом деле предсказуемый старик, но дриксенский фельдмаршал и фок Варзов почти ровесники. Если первый предсказуем, то что говорят о втором на чужом берегу Хербсте?
У самой щеки, обещая дождь, пронеслась ласточка. Жермон невольно проследил за ней взглядом и обнаружил стену цветущей сирени — весна пришла не только для того, чтобы высушить дороги дриксам. Разучившийся видеть что-нибудь, кроме войны, генерал с удивленной нежностью смотрел в лиловое пламя, но очарование длилось недолго. Заорал на кого-то нерадивого огромный сержант, и все встало на свои места — и весна, и опасения. Рысью проехали два курьера, свернули к воротам. Гостеприимному хозяину после отъезда маршала усадьбу в порядок приводить и приводить, если, конечно, не придется бежать на юг. Проклятье, с таким настроением не авангардом командовать, а лягушек гонять! Ариго еще разок глянул на сирень и быстро поднялся на забитую порученцами террасу.
— Маршал один?
— Да. — Адъютант без лишних слов посторонился, пропуская Жермона. Глаза у бедняги слипались и были красными. Прошлую ночь в ставке мало кто спал, следующей счастливчиков и вовсе не будет.
— Ты становишься ясновидящим. — А вот фок Варзов явно выглядел бодрее, чем несколько часов назад. — Только хотел за тобой посылать. Докладывать явился?
И докладывать, и спорить.
— Могу выступить в течение получаса. Мой маршал, я должен выразить свои сомнения в отношении полученного приказа. Я не уверен, что Бруно не пытается раздробить наши силы.