Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб
Шрифт:
– Я обещала. Вы хотите, чтобы я сделала это при вас?
– Это не займет много времени. Исповедь принадлежит Создателю. Эта рукопись принадлежит вам и герцогу Эпинэ. Употребите ее так, как сочтете нужным.
– Хорошо, я распоряжусь насчет шадди и начну читать.
2
«Я, Горацио Капотта, магистр описательных наук, находясь в здравом уме и твердой памяти, по своей воле сообщаю всем, кого это так или иначе касается, следующее.
В 356 году Круга Скал я по рекомендации декана факультета Высокой словесности господина Мурье
Пользуясь благосклонностью Ее Величества, я предпочел забыть о своем положении и не избегал общества фрейлин, искавших со мной встреч по причинам, не имевшим отношения к моим обязанностям. Дочери аристократов могут себе позволить увлечься безродным молодым человеком, если он хорош собой, но молодой человек должен отказаться от предложенной ему чести или же, не чувствуя в себе должной твердости, бежать. Я не сделал ни первого, ни второго, тем самым став соучастником преступления и причиной многих несчастий. Так вышло, что я полюбил, и, мне казалось, полюбил навек.
Забыв не только о своем положении, но и о нравственном долге перед поручившимися за меня достойными людьми, я предлагал своей возлюбленной бежать в Гайифу или Агарию, где надеялся получить место в университете. Каролина Борн, имя которой я не могу более скрывать, понимала всю тщету моих надежд. В ответ на ее сомнения я дошел до того, что обещал укрыть возлюбленную в лесной хижине и добывать пропитание охотой. Каролина была непреклонна – она не желала терять свое высокое положение. Не желала она и прерывать наши отношения, а у меня не хватило мужества сделать это самому.
В 358 году текущего Круга три фрейлины Ее Величества в один день сочетались браком с тремя родовитыми военными. Графиня Борн стала графиней Ариго. Свою помолвку она от меня скрыла. Я узнал о готовящейся тройной свадьбе от слуг и почувствовал себя глубоко оскорбленным. Мои негодование и горе вылились в рондель, который я счел местью. Он в самом деле оказался таковой, став первым звеном злосчастной цепи, оборвавшейся лишь в двадцатый день Весенних Молний текущего года. Я передал свое послание с подкупленным лакеем и получил ответ – Каролина назначила мне свидание. Мы встретились в условленном месте, и я обрушил на невесту графа Ариго множество упреков. Я совершенно обезумел, угрожая ей поочередно смертью, самоубийством и разоблачением нашей связи, которая была вполне невинна и ограничивалась перепиской и двумя поцелуями. Я настаивал на немедленном бегстве, а в итоге согласился на тайное венчание по эсператистскому обряду.
Каролина при всем своем богатстве не имела собственных денег, но за время службы я скопил довольно, чтобы заплатить младшему священнику церкви Посольской палаты. За сорок таллов он тайно нас обвенчал, не зная о женихе и невесте ничего, кроме имен. В молодости я отрицал существование Создателя и Леворукого, но обряд давал мне право на Каролину, и я согласился его пройти. Тем не менее моей женой в полном смысле
Была осень, шел холодный дождь, а я стоял у храма, где моя жена давала уже олларианскую клятву верности человеку, которого я еще не знал, но уже ненавидел. Не знаю, на какие безумства я бы отважился, но меня свалила мозговая горячка. Две недели я находился между жизнью и смертью, а когда поднялся с постели, то узнал, что молодые уехали в Гайярэ. Я едва не последовал за ними, меня удержала гордость, вернее, гордыня. Каролина даже не написала мне, что ж, я вырву ее из своего сердца. Для меня церковная клятва не значила ничего, я чувствовал себя связанным лишь страстью, которую надеялся побороть.
Прошло четыре года. Падение Алисы косвенным образом задело и меня – я потерял место и был вынужден поступить на службу в нохский архив. Это давало время для стихосложения, но лишало меня уже привычного мне блестящего общества и женского внимания. Мой доход также уменьшился, но это я перенес спокойней, чем потерю свободного входа во дворец. Я любил рассуждать о своем презрении к придворному блеску, более того, я верил в то, что говорил, но на самом деле был тщеславен. Мне нравилось видеть, как на глазах моих высокородных учениц вскипают слезы, вызванные стихами, среди которых были и мои. После измены Каролины я написал двадцать семь посланий «К изменнице». Их переписывали и клали на музыку. Я надеялся, что хотя бы некоторые достигнут Ариго.
Когда я узнал, что Каролина родила сына, я пришел в неистовство, по своему обыкновению выплеснув злобу в стихах. Я опустился до того, что узнал у знакомого лекаря о скрываемых женщинами интимных подробностях и описал разочарование и отвращение поэта, увидевшего изменившую ему возлюбленную, когда та носила ребенка. Леворукий, в существовании которого я больше не сомневаюсь, послал мне вдохновенье, и «Ода брюхатой Клариссе» обрела широкую известность. По ряду не украшающих меня причин я не поставил под ней своей подписи, чем незамедлительно попытались воспользоваться балующиеся пером бездарности, но Каролина узнала и себя, и меня.
Позднее она утверждала, что ею двигала любовь, мне кажется, что тогда это был страх. Страх разоблачения. Каролина решила откупиться от меня и, воспользовавшись тем, что граф Ариго отбыл в Торку, приехала в столицу. Мы встретились. Моя эсператистская жена предложила мне денег и должность в ее родной провинции. Я отказался, и Каролина предложила мне себя. Она уже не была девственницей, ее супруг отсутствовал, к тому же она была с ним несчастлива.
Мы обезумели, но не как люди, а как двое изголодавшихся животных. Через неделю моя жена должна была возвращаться в Гайярэ, в наш прощальный вечер я сам заговорил о должности в Ариго. Каролина обещала и на этот раз сдержала данное слово. Получив приглашение, я сразу же подал в отставку. Меня не удерживали: я не был особо любим собратьями по службе, а желающих занять мое место имелось в избытке. Я переехал в графство Ариго и спустя год стал отцом.